Роман Равдин - Человек без оболочки

— Как помешали мисс Тойнби?

— Всяко… А что вам известно об этой истории?

— Я хотел навести справки у вас.

— Хорошо. Вы узнаете и об этом. Но раньше давайте договоримся о взаимной откровенности, на джентльменских началах. Я отвечаю на все ваши вопросы, касающиеся моего дела. Вы — то же самое. Должен оговориться сразу: мне в принципе известна ваша работа. Я пришел к выводу, что без вашего непосредственного участия в моем деле — дело это не пойдет… Но с другой стороны, — он оживился, — и вам одному не добиться цели. Подумайте о наших коллегах-биониках, идущих путем молекулярной электроники!.. Они уверены, что скоро получат копию человеческого мозга. Стоит ли тогда препарировать несчастных людей?..

Подумайте, Притт. Мы с вами работаем на стыке: вы приручаете живой мозг, а я изобретаю мускулы. Вместе с вами мы делаем, как господь бог, первого человека. Но мы создадим его без тех недостатков, которыми был наделен Адам, — Вельзевул увлекся, глаза его сверкали белками, толстые губы были выпячены, словно он произносил долгое "о"…

— Конечно, он не пьет, не курит, ваш Адам, — сыронизировал Притт, но Вельзевул, словно не заметив сарказма, подхватил с прежним воодушевлением:

— Он не сластолюбец и не властолюбец, не мот и не бабник! У него нет иного долга, как служить делу, к которому приставлен, которому посвятил себя, как мы с вами…

— Дорогой профессор, — сказал Притт, когда Вельзевул остановился. — Почему бы вам не поступить на службу к моему Боссу? У вас поразительное сходство взглядов. Ведь когда он дал задание сделать из живого человеческого мозга послушную ЭВМ, он тоже хотел ее видеть без таких же недостатков, присущих каждому потомку Адама.

— А давайте попробуем обойтись в этом деле хоть один раз без хозяина, — хитро прищурился Вельзевул, — Попробуем сделать так, чтобы результаты наших исследований не попали в руки маньякам, одержимых бредовыми идеями.

Конкретно? Предлагаю заключить тайный союз и продолжать наши работы в тесном контакте. Ни боссы, ни кто другой не должны знать о нашем союзе.

— Вы говорите так, словно нас никто не может подслушать…

— Вот, видите, — засмеялся Вельзевул, — вот видите, вы и забыли, что находитесь в "потустороннем мире"!..

Перестав смеяться, Вельзевул весь подобрался, одутловатое лицо его посуровело. Он приподнял подбородок и поглядел на собеседника как-то вроде сверху, сквозь полуприкрытые тяжелые веки.

— Нет уж. Чего нет, того нет! — произнес он ледяным тоном. — Ни подслушать, ни увидеть нас никто из "того мира" не может. Для них мы попросту не существуем. Звуки нашей речи не сотрясают воздуха. Тела наши покоятся сейчас в гробах. И мое, и ваше, и мисс Тойнби, и еще кой-кого…

Кстати, поэтому-то мы и не можем осязать друг друга. Если выразиться "по-земному", мы разговариваем мысленно. Чтобы подслушать нас, надо сесть к пульту и включиться в нашу биоэлектронную систему. А этого никто, кроме меня, сделать не сумеет. Да и небезопасно для посторонних вообще приближаться к моей тайне.

— Если и вы — в гробу, то кто же управляет всей этой сатанинской системой?

— Программа. Моя программа. Я же могу в любой момент вмешаться.

В моем гробу — командный пункт, волевое управление. Развивая идеи телепатии, я однажды пришел к мысли, что если устранить помехи для биоволн, то человеческий мозг сможет вступать в непосредственную связь с себе подобными, значит, людям в процессе труда будет не обязательно встречаться друг с другом. А раз так, то им незачем терять время на передвижение своего тела. Обмен информацией может происходить заочно, а если еще перейти на волевое управление орудиями труда, то все физическое существование человека можно свести к минимуму, близкому к нулю. Точнее — к анабиозу.

Так вот, устранить помехи я не сумел. Думаю, что это вообще невозможно.

Но выход нашел: телепатия осуществляться по волноводам. Люди спят, функции организма в состоянии анабиоза незначительны. Старение отступает!..

Вы понимаете, Притт, что это такое? Ведь это путь к бессмертию. И он — не в спячке, а в активной творческой деятельности человека!..

— Поздравляю, профессор! — взволнованно сказал Притт. — Я начинаю, кажется, понимать, что моя работа уже не имеет большого смысла… В то время, как я препарирую трупы, вы берете живых людей и пользуетесь их мозгом по своему разумению.

— Да, и мне незачем хоронить их тела, как вам пришлось поступить с телом уважаемого профессора математики, бедного Дэвида Уильяма Барнета… Я понимаю, иного способа сохранить ему жизнь не оставалось.

— Я надеюсь вернуть ему тело.

— Для этого надо выпотрошить другого… Боюсь, ваша идея неосуществима.

— Почему?

— Я не верю, чтобы такое нежное живое существо, как мозг, выдержало столько манипуляций над собою. И потом, он ослаб в искусственных условиях саркофага. При трансплантации эта слабость сразу скажется. Я уж не говорю о барьере несовместимости. Ну, предположим, вам удастся его преодолеть. А бактерии? Ведь мозг же сейчас стерильно чистый. В лучшем случае, если он и выживет, то свихнется. А зачем вам полоумный Барнет?.. Нет, дорогой коллега, — вдохновенно продолжал Вельзевул. — Я предлагаю другой путь возвращения Барнета "в люди". Ваш босс хочет из человеческих мозгов сделать вычислительные машины.

Мой заказчик хочет получить робота с мышцами человека. В конструкторском бюро, которым руководит ваша талантливая приятельница мисс Тойнби, близок к завершению проект тела будущего робота, то есть — его биомеханическая часть. Но очень сложной получается электронная голова этого идола. Ведь в его теле более ста двадцати мышц, которые должны управляться определенными импульсами…

После вашего достижения мне бы не хотелось начинать все с начала.

Давайте поместим мозг Барнета в нашего биокибера, и он станет человеком. Профессором математики! Его искусственному лицу можно будет придать обычный облик. Пластика творит сейчас чудеса!..

— Ну, а дальше? Превратим его в раба вашего заказчика?

— Нет, Барнета мы оставим себе. Он будет считаться "опытным образцом".

Затем передадим всю технологию заказчику… А Барнету предоставим свободу.

— Ладно. Вы выполняете заказ, а я? Чем я оправдаюсь перед Боссом?

— Ну, это еще мы продумаем. Сейчас важно другое: согласны ли вы сотрудничать с нами? То есть со мной? — быстро поправился он.

— Не знаю… Во-первых, я хочу знать, как к этому отнесется сам Барнет…

Притту хотелось сказать "да". Он понимал, что имеет дело с недюжинным талантом, ученым, который масштабней его мыслит. Если бы к тому же он был белый…