Владимир Покровский - Дожди на Ямайке

- Лишнего мне не надо, - неискренне произнес он. - Оно мне ни к чему, лишнее. И что я, садист какой-нибудь или мститель? Нет, дорогой мой Игорь, я совсем не садист. Я этот ножик всаживать в яйца тебе не буду и член твой на четыре дольки, как огурчик, не разделю. Потому что я не садист. - И добавил, на этот раз совершенно искренне: - Хотя жалко.

Для начала несадист Уго подложил под Игоря П. коленку и одним ударом сломал ему позвоночник. Отчего Игорь П. очнулся, тут же услышав:

- Пяткой пошевели, дорогой!

Боль была не так чтобы очень сильная, но страшная своей перспективой. Игорь П. послушно попробовал пошевелить пяткой и понял, что ниже пупа у него ничего нет.

- Это называется перелом позвоночника, - нежно прокомментировал Соленый Уго. - Твои парни с нами такие штуки проделывали. Вылечивается очень просто. Если лечить, конечно.

Игорь П. в ужасе заорал. У Игоря П. был один существенный недостаток патологическая боязнь боли и серьезных увечий. Ему показалось, что это ему что-то детское снится, но детский сон хорош тем, что он обязательно кончается пробуждением, а тут он знал, что пробуждения ждать не стоит. Именно от этого он в ужасе заорал.

Подняв к небу искусственные глаза, Соленый Уго вежливо переждал крик.

- Теперь я тебе буду ребра ломать, - сказал он с нежностью в голосе и улыбаясь с булыжным обаянием. - Пытаться со сломанными ребрами вздохнуть не очень больно, и я бы не подвергал тебя этой пытке, пустое это занятие, но ведь ты мне ребра ломал?

И ладонью, как топором, он быстро - ты-ты-ты-ты - переломал ему штук пять ребер, пытаясь ничего жизненно важного не задеть. Это было больно, но действительно не слишком - Игорь и хруста никакого не услышал, хотя тут же понял, что дышать с этой поры надо ему осторожнее.

- Что интересно, - прокомментировал Уго, отчего Игорь снова чуть не лишился чувств, - эти твои ребра уже никогда не срастутся.

Игорь П. понял, что его мучитель имеет в виду, но даже не смог тяжело вздохнуть. Сломанные ребра уже болели и сильно мешали двигаться.

- А вот теперь самое главное!

Лезвие ножа, в середине широкое, в конце жаляще-узкое, сверкало, как солнце в зените. И медленно приближалось к его глазам.

- А? - радостно спросил Уго.

Тут же заныли ребра, тут же заболел сломанный позвоночник, и даже зуб, который немножко беспокоил во время вчерашнего завтрака, вдруг стрельнул в челюсть. Все болело и говорило будто - пусть уж мы поболим, но только чтоб не лезвие это.

От лезвия разило безумием. Кто-то - Игорь уже не осознавал, что Уго, в громадном далеке за лезвием вежливо улыбался и садистски прихахатывал, но это был фон, дальний фон, до которого Игорю П. не было никакого дела. Игорь твердо верил - лезвие, которое медленно подносится сейчас к глазу, до самого глаза никогда не дойдет. Он не знал, откуда взялась эта вера, но кроме этой веры у него ничего не осталось. Правда, тут Игорь допускал необычные исключения, касающиеся сумасшедших лезвий, сверкающих издевательски и безумно. В принципе такое могло медленно приблизиться к глазу и пойти дальше. Он не знал, до какого безумия способно дойти безумие сверкания лезвия.

Лезвие медленно приблизилось к глазу и пошло дальше.

Пропажа еще одного мамута взъярила Благородного Аугусто и всю его армию. Теперь никто не стал ждать, надеясь, что пропавший найдется сам, мамуты были подняты по тревоге уже через десять минут после исчезновения Игоря П., то есть в то время как он, уже безглазый, но еще живой, визжал от боли и ужаса, хотя боль, к его огромному удивлению, была не такая уж нестерпимая, просто жгло сильно, и все.

Соленый Уго вздохнул, прикончил Игоря и, улучив момент, когда тропинка между блоками опустела, выскользнул из своего замечательного окопчика. Нерешительно почесав бороду, он направился к западному кордону - в тот район обрабатываемой территории, где было больше всего разных опасных для жизни всякостей, но для знающего человека безвредных; больше того, там, на западе, и это хорошо знал Соленый Уго, для знающего человека были вполне доступны и питьевая вода, и даже некоторые плоды измененных местных кустарников. Вот только живности там пока никакой не было - ни хищников, ни баранов.

Соленый Уго, надо сказать, очень подозрительно относился к расплодившейся в последние дни мошкаре: он подозревал, к счастью, не на сто процентов, что мошкара есть не что иное, как запущенные мамутами "суперстрекозы" для слежки за куаферами. Он хорошо понимал, что даже если и не так, то больше в лагере ему оставаться нельзя - это опасно и для него, и для его друзей, потому что начнется цепная реакция мести. Побег давал куаферам шанс отболтаться от Аугусто, убедить его в непричастности команды. Единственное, чего не предусмотрел Уго, - скорость, с которой были начаты поиски Игоря П. Это создавало проблемы.

Но недаром куаферы слывут лучшими в мире знатоками природы, способными кого угодно выследить и от кого угодно укрыться. Уго, как это ему и положено, назубок знал все древние и современные хитрости маскировки - вы могли пройти мимо него, стоящего столбом, а то и вообще медленно идущего вам навстречу, даже напевающего какой-нибудь фривольный мотивчик; вы могли бы даже заразиться от него этим мотивчиком и даже начать подпевать, но ни за что, если того ему не хотелось, не увидели бы его, ваш взгляд не задержался бы на нем, вы бы просто не обратили на него внимания, пусть даже в этот момент вам до зарезу нужен был бы именно он. Просто есть такая практика, довольно старая, говорят, что-то вроде гипноза.

Даже при всем своем искусстве Соленому Уго не без труда удалось дойти до кордона - той невидимой, но вполне реальной черте, за которую ни один мамут не переступит даже под страхом смерти. Несколько раз Уго чуть не попался; почти час добирался он до кордона, но добрался-таки наконец и сгинул в мощных папоротниках второй промежуточной флоры.

- Денечки мне предстоят! - вздохнул он, устраиваясь на привал и доставая из необъятных карманов загодя припасенную снедь. - Когда еще ребята дотумкают, где меня искать.

Все четырнадцать "стрекоз", оседлавших Соленого Уго, передавали в это время массу интересной информации о нем и окружающем его жутковатом мире. Садилось солнце, моросил дождь, ветер пробирал до костей, хотя был бесшумен и слаб. Совсем другими, чем на защищенной территории лагеря, были и солнце, и ветер, и дождь. Чужими. И не то чтобы пугающими, а так просто чужими. Ощущений этих "стрекозы", конечно, не улавливали. Да и то, что сообщалось "стрекозами" дежурному интеллектору, на девяносто шесть процентов блокировалось в его памяти, никуда дальше не проходя.

Тело мамута нашли сразу же, ибо у Соленого Уго не осталось времени зарыть свой окопчик. Подавив естественный в таких случаях позыв тут же бежать и убивать кого ни попадя из куаферской братии, сжав до скрежета зубы, мамуты собрались вокруг обезглавленного тела Игоря П. и послали сказать Аугусто. К тому времени как Аугусто в сопровождении "родственниц" примчался на место, вокруг окопчика собрались чуть ли не все мамуты, не занятые поисками убийцы.