Виталий Забирко - Тени сна

- Не путайте, сын мой, науку и веру. Вера тем и сильна, что бездоказательна. Если ваша наука так всесильна, то почему вы не можете доказать отсутствие бога?

- Потому, святой отец, что наука находится на границе непознанного, а вера - за её границами. А процесс познания бесконечен.

- У всего, имеющего начало, обязан быть конец. И когда наука познает всё, она упрётся в бога. А всевышнего познать нельзя.

- Святой отец, вы противоречите самому себе. Если мы не познаем бога, то как же мы познаем всё? А потом: о начале и конце и о бесконечности познания. Вам известно, конечно, что началом числового ряда является ноль. Тогда назовите мне конечную, самую последнюю цифру, и, даю вам честное слово, я поверю в бога.

- Бога познать, сын мой, можно только через веру.

- Святой отец, - укоризненно покачал головой Гюнтер, - мы опять возвратились к началу разговора. Не собираюсь я познавать бездоказательное.

Отец Герх взял со стола ложечку, помешал молоко, попробовал и снова принялся крошить печенье в стакан.

- Но принимаете же вы, сын мой, бездоказательно аксиому о том, что две параллельные прямые на плоскости никогда не пересекаются?

Гюнтер беззлобно рассмеялся:

- Глупее этой аксиомы в науке не было и быть не может, ибо само условие параллельности отвергает возможность пересечения прямых. Я вам могу привести с сотню подобных аксиом. Ну, например, аксиома о том, что в треугольнике не может быть четвёртого угла. Похожая аксиома?

И тут Гюнтер решил немного слукавить:

- Но как раз это легко установить экспериментально. Докажите мне экспериментально существование бога, и я поверю в него.

Отче Герх снова пригубил с ложечки своё месиво.

- Жаль, гирр Шлей, что вас не было в городе полгода назад, - сдержано проговорил он, и в тоне сказанного прорезались металлические нотки.

"А ты, отче, оказывается мракобес, - неожиданно открыл для себя Гюнтер. - Не хуже пастора Пампла..."

- Это во время пришествия в Таунд божьей благодати? - спросил он и, перегнувшись через стол к святому отцу, прямо посмотрел в его холодные льдистые глаза. - Скажите, ваше преподобие, а вы согласовали пришествие благодати в город со своей епархией?

Отче Герх отпрянул.

- Сын мой, вы позволяете себе слишком много. - Он раздраженно отставил стакан в сторону и встал. - Пути господни неисповедимы.

Отче Герх бросил на стол несколько евромарок, коротко кивнул и направился к выходу.

- Трость забыли, святой отец, - сказал ему вслед Гюнтер.

Отче Герх вернулся и, не глядя на Гюнтера, забрал трость. Гюнтера так и подмывало пожелать священнику в спину: - "Да хранит вас святой дух!" - но он сдержался. Это было бы мальчишество. Он посмотрел на оставленные священником деньги: их было чересчур много за стакан молока и печенье. Очевидно, святой отец давно пообедал, а затем, растягивая пребывание в ресторане, ждал появления частного детектива.

Гюнтер выжидательно повернулся к официантке. Если вчера работа у неё спорилась, она быстро и четко обслуживала посетителей, то сегодня у неё всё валилось из рук. Убирая столы, она часто настороженно замирала, оглядывалась на окна, прислушивалась. Наконец, Гюнтеру удалось поймать её взгляд. Она оставила уборку посуды и подошла к столику.

"Вот это да!" - изумился Гюнтер, глядя на неё. Несмотря на порядочный слой крем-пудры и густую ретушь теней, под левым глазом у официантки проступал огромный синяк.

"Так вот, значит, кто выступал вчера ночью в роли праведницы, урезониваемой суккубой Мертой", - подумал Гюнтер. Он представил себе сцену "урезонивания" официантки голой ведьмой, и ему стало не по себе.

- С вас шесть евромарок сорок пфеннингов, - рассеянно проговорила официантка, доставая из передничка блокнот.

- Помилуйте, я ведь ещё ничего не заказывал!

Официантка словно впервые увидела его.

- Извините. - Она забрала со стола деньги и достала ручку. - Я вас слушаю.

Гюнтер стал обстоятельно, переспрашивая, какие блюда имеются в наличии, заказывать обед. Официантка записывала, невпопад кивала или отрицательно качала головой, как вдруг прекратила записи, вся напряглась и, уставившись в окно, казалось, всем телом обратилась в слух. С улицы далёким комариным писком донёсся звук мотоциклетного мотора. Официантка стремглав сорвалась с места и, натыкаясь на стулья, выбежала на улицу. Когда рёв мотоцикла достиг невыносимых пределов и от него стали дрожать стёкла, он внезапно стал тише, видно, мотоциклист сбросил скорость, и Гюнтер увидел, как к махавшей руками официантке медленно подкатил мотоцикл-скелет с седоком в чёрной униформе. Официантка схватилась за руль и принялась что-то горячо объяснять мотоциклисту сквозь грохот работающего мотора. Тот слушал и изредка отрицательно мотал головой. Когда официантка стала умоляюще заламывать руки, мотоциклист оттолкнул её и, резко дав газ, умчался. Некоторое время официантка потеряно смотрела ему вслед, затем поплелась в ресторан. Лица на ней не было, по щекам катились слёзы.

- Тильда! - позвал Гюнтер, вспомнив, как называл официантку "дядюшка" Мельтце. Её надо было как-то вывести из такого состояния. - Так вы будете меня сегодня кормить?

Глава восьмая

Вопрос о библиотеке в ратуше чиновник бургомистрата воспринял с изумлением, недоуменно пожал плечами и стал объяснять, что публичная библиотека находится где-то на Бульвар-Штрассе. Затем по подсказке Гюнтера он все-таки вспомнил, что газеты на бургомистрат приходят, и их подшивками ведает некая фру Розенфельд. И, кажется, в той комнате находится и какое-то книгохранилище, но в этом чиновник уверен не был.

По крутой винтовой каменной лестнице со стёртыми ступенями Гюнтер поднялся на третий этаж башни ратуши и здесь обнаружил библиотеку. Чиновник оказался прав - то, что он увидел, трудно было назвать библиотекой. Даже название книгохранилище мало подходило к небольшой открытой площадке, пронизываемой лестницей, ведущей наверх к механизму часов. Проход в "библиотеку" перекрывали, оставив узенькую щель у стены, два стола, с разложенными на них подшивками газет. За ними, подпирая потолок, высились три стеллажа с теснящимися на полках старинными фолиантами. А у стрельчатого витражного окна, застеклённого мутными красными и зелёными стёклами, стоял ещё один стол, письменный, за которым сидела, закутавшись в плед, благообразная старушка и настороженно смотрела на Гюнтера. Не удивительно, что чиновник не знал о библиотеке в бургомистрате. А вот полицейский... Впрочем, он, конечно, был в курсе дела о похищении книг.

Гюнтер представился и начал пространно и путанно объяснять, что он любитель-библиоман, интересующийся старыми книгами, и, если фру Розенфельд ему позволит, то он с радостью ознакомится с библиотекой бургомистрата, поскольку наслышан, что здесь находится много редких изданий. Нет-нет, только здесь, непременно под присмотром фру Розенфельд... По мере того, как он говорил, лицо старушки всё больше и больше расплывалось в благожелательной улыбке, глаза теплели.