Виталий Забирко - Тени сна

Телефонная будка, обшитая, как и стены, тёмным деревом, пряталась у входа. Как раз то, что нужно.

Он вошёл в будку, достал записную книжку и принялся её листать, одновременно изучая прикрепленную к стене табличку телефонов служб города и пытаясь по ней определить число цифр в номерах частных абонентов. Вроде бы четыре. Будь в будке клавишный аппарат, а не вошедший в моду старинный дисковый, гадать не пришлось бы - тогда бы он действовал проще. Гюнтер наугад набрал первую цифру и, пока крутился диск, незаметно нажал на рычаг пальцем. С последним щелчком он опустил рычаг, набрал номер полицейского участка и, пока шли пригласительные гудки, быстро сказал в трубку:

- Шейла? Ты одна? Мужа нет?

Затем оглянулся на бармена и плотно прикрыл дверь телефонной кабинки.

- Полицейский участок города Таунда слушает.

Гюнтер стал спиной к бармену, заслонив телефонный аппарат.

- Во дворе дома номер тридцать семь по Бульварштрассе за мусорным баком лежит "кольт" вашего полицейского, - глухо сказал он, придерживая пальцем кадык. При таком нехитром приёме идентификация голоса была невозможной.

В трубке икнули, и Гюнтеру показалось, что из неё дохнуло пивом.

- Кто говорит?

Гюнтер нажал на рычаг телефона и секунд пятнадцать спиной изображал оживлённый разговор с любовницей. Затем отпустил рычаг. Линия была свободной. Как он и ожидал, полицейский не догадался не класть трубку, чтобы узнать номер звонившего абонента. И голос, наверное, менять не стоило - вряд ли в участке имелась записывающая аппаратура.

Изображая на лице довольную улыбку ловеласа, он вышел из телефонной кабины.

- Спасибо, - поблагодарил бармена, кладя на столик мелочь.

Бармен посмотрел на деньги, дохнул в отполированный до хрустального блеска бокал и кивнул.

Выйдя из подвальчика, Гюнтер немного потоптался у порога, затем неторопливо пошёл по переулку. Пересекая Бульвар-штрассе, он посмотрел в сторону участка и увидел бегущего по улице грузной трусцой дежурного полицейского. Редкие прохожие провожали его изумлёнными взглядами, пока он не свернул в подворотню.

Немного попетляв по переулкам, Гюнтер снова выбрался на Стритштрассе. Появившиеся было на улицах прохожие вновь исчезли, и он посмотрел на часы. Начало третьего.

"Ого!" - подумал Гюнтер. А казалось, что "успокаивает нервы" не более часа. Обеденный перерыв в бургомистрате закончился, и он запоздало пожалел, что не был в это время в "Звезде Соломона" и не видел, с кем ещё встречается бургомистр. Мысль о ресторанчике напомнила, что он сегодня ничего не ел. Можно было перекусить в любом кафе - но в них в Таунде ничего существенного, кроме сосисок и омлета, не подавали, - и Гюнтер направился в "Звезду Соломона".

Откуда-то из переулка на улице появился прохожий и пошёл впереди неторопливой старческой походкой, опираясь на трость-зонтик. Что-то знакомое показалось Гюнтеру в его фигуре. Чёрный лакированный цилиндр, длинный, как полупальто, пиджак с фалдами (сюртук, кажется), клетчатые брюки. Гюнтер вспомнил. Этого сверходиозно одетого даже для Таунда прохожего он видел вчера утром, когда въезжал в город. И тут по выглядывающим из-за ушей седым холёным бакенбардам он узнал магистра Бурсиана. Иди магистр по солнечной стороне улицы, он узнал бы его раньше. По отсутствию тени. Впрочем, возможно сегодня тень у магистра и была, если он не собирался мистифицировать ещё кого-нибудь.

"Вот сейчас мы и определим, где вы живёте", - подумал Гюнтер и зашагал медленней, приноравливаясь неторопливой походке магистра. Магистр миновал немного выступающий на улицу дом номер пятнадцать и повернул за угол. Гюнтер последовал за ним... И в растерянности остановился. Прохода между домами не было - они намертво смыкались друг с другом, образуя глухой угол. Гюнтер смотрел вверх, потом под ноги, опасливо потрогал пальцами стены домов. Деваться из угла магистру было некуда - входную дверь магазинчика скобяных товаров он, пока шёл за магистром, видел прекрасно, - и всё же магистр исчез. Словно дематериализовался.

Гюнтер неуверенно покачал головой. Как бы сказали в светском обществе: - "Ваши шутки, магистр, стали выходить за рамки приличий".

Он сделал несколько растерянных шагов по улице, оглянулся на угол, где исчез магистр и вздрогнул от оглушительного треска жалюзи, опустившегося на окошке консьержки пятнадцатого дома.

"Чёрт бы вас побрал с вашими мистификациями и суевериями!" - разъярился он и, не оглядываясь, быстро зашагал по улице. Треск опущенного консьержкой жалюзи настолько вывел его из себя, что только возле входа в ресторанчик в сознании спроецировалась мимоходом замеченная пустая ниша без остатков уборочной машины и чистая мостовая. Теперь только копоть на стенах напоминала о ночном происшествии.

"Быстро управились, - зло подумал Гюнтер. - Интересно, проявили ли власти города такую же оперативность при уборке окрестностей разгромленной гостиницы "Старый Таунд"?

Он открыл дверь и вошёл в ресторанчик. Табачный дым всё ещё висел в воздухе, хотя в ресторане уже было пусто. Вчерашняя официантка убирала со столов, перестилала скатерти, а в углу за столиком сидел преподобный отец Герх и задумчиво крошил печенье в стакан молока. С момента появления Гюнтера в зале, он не отрываясь смотрел на него прямым открытым взглядом. Гюнтер не стал разыгрывать непонимание и прошёл прямо к столику отца Герха.

- Вы позволите, святой отец? - спросил он, чуть наклонив голову.

- Садитесь, сын мой.

- Благодарю. - Гюнтер опустил сумку на соседний стул и сел. - Гирр Шлей.

Отец Герх продолжал крошить печенье в стакан. Под его глазами залегли большие тёмные круги, от чего взгляд казался пронизывающим.

"Спрашивайте, отче, - подумал Гюнтер. - Как я понимаю, вы пригласили меня за столик, чтобы определить мои умственные способности. Насколько я, говоря вашими словами, пройдошист. Так начинайте, святой отец". - Он бросил взгляд на официантку и нетерпеливо забарабанил пальцами по столу.

- Давно в нашем городе, сын мой? - наконец спросил отче Герх.

- Со вчерашнего дня.

- По делам к нам?

- Нет. Я в отпуске.

- Веруете ли вы, сын мой? - неожиданно спросил отче Герх.

Гюнтер развёл руками.

- К сожалению, святой отец...

- Весьма прискорбно, сын мой. Подумайте о своей душе. Вы сейчас молоды, душа у вас не болит, и вы не думаете о смертном часе. Но наступит время старости, и в душе вашей будут холод и пустота. Только вера исцелит душу и даст надежду на спасение.

- Я материалист, святой отец, и не верю в бездоказательные идеи. То, что у меня есть сознание, я могу вам доказать, как дважды два. А вот вы тезис о существовании у меня души можете предложить только как аксиому.