Василий Головачев - Последний джинн

— От отца, — выдохнул Игнат, окончательно изгоняя из головы остатки эйфорического возбуждения. Потом пришла мысль, что Селим прочитал его мысль.

— Артем ничего подобного не демонстрировал. Впрочем, это лирика. Зачем я понадобился вашему Управлению на этот раз?

Игнат заблокировал мысленную сферу и дал зарок больше никогда не экспериментировать с организмом. Было бы стыдно, если бы он не справился с неожиданным испытанием и упал бы в глазах фон Хорста.

— Ваш внук вышел на свободу.

— Знаю, он звонил мне.

— Его поселили в гостинице в Потсдаме, но он оттуда сбежал.

— Что значит сбежал?

— Странным образом исчез, буквально в тот же день. После чего началась вакханалия нападений на заслуженных людей.

Лицо Хорста не дрогнуло, только в глазах зажглись колючие огоньки.

— Результат?

— Двое убиты, четверо ранены. — Игнат вынул из кармана булавку флэшки, протянул Селиму. — Можете ознакомиться.

Селим взвесил флэшку в руке, быстрым движением воткнул себе в ухо, закрыл глаза. Открыл. Налил в чашку огненного фойяра, залпом выпил.

— Это на него похоже. Но один бы он не справился.

— Мы тоже так думаем.

По губам Хорста скользнула беглая усмешка.

— Если вы подумали про меня, то зря. Я ему не помогал.

Игнат протестующее вскинул руку, но Селим не стал выслушивать его оправдания.

— Поражаюсь решению Комиссии по помилованию. Еврокомиссары или слишком добрые, или слишком наивные. Как известно, добрые платят…

— Дважды, — закончил Игнат, — а глупые — всегда.

Селим посмотрел на него, вздернув бровь.

Игнат добавил:

— Эту поговорку я слышал от отца. Уверен, что еврокомиссарами руководила какая-то идея, не все же они идиоты.

— Какая идея?

— Ульриха освободили не для бандитских разборок. А поскольку нападения начались сразу после его выхода на свободу…

— Бандитские разборки, — перебил Ромашина Селим, — мелкая задача даже для него.

— Прошу прощения.

— Да, смерть человека — большая потеря для его близких, но в масштабе социума она почти неощутима. Убиты люди, с которыми Ульрих когда-то враждовал. Согласен, он мог лелеять жажду мщения столько лет и воспользовался случаем. Однако вряд ли ему помогли только ради удовлетворения ненависти.

— Поэтому я и пришел посоветоваться с вами. Кто помог ему? Ведь не моллюскор же?

Селим вытащил из уха булавку флэшки, мгновение разглядывал ее на ладони, и она вдруг вспыхнула язычком пламени, превратилась в струйку дыма.

— Кладбище «джиннов» действительно уничтожено?

— Я только что вернулся с Полюса Недоступности. Эксперты еще изучают дырки от могильников, но уже сейчас понятно, что наши технологии не имеют достаточного уровня для возбуждения цепных реакций подобного типа. Это уровень БОГ-физики.

— «Джинны», — хмыкнул Селим.

— Вряд ли. Скорее моллюскор.

— Неужели у внучка сохранились связи с моллюскорами? Не верю. Если бы Ульрих поддерживал контакт с иксоидскими роботами, он не сидел бы в тюрьме.

— Он вам звонил. О чем вы говорили, если не секрет?

— Да ни о чем, — поморщился Селим. — Привет, дед, как поживаешь? Я сначала даже не понял, кто звонит. Мальчик изменился. Я по наивности спросил, как ему удалось достать номер моего мобика, он засмеялся, пообещал навестить и отключил канал.

— А действительно, откуда он узнал ваш номер?

Селим задумался, крепко потер ладонью темя.

— Я разберусь. Чего вы хотите от меня?

Игнат помолчал. Лицо его стало твердым и сосредоточенным.

— Селим, если Ульрих начал охотиться за прежними своими противниками, он не остановится, пока не…

— Понятно.

— Уровень ликвидации кладбища «джиннов» настолько высок, что не оставляет сомнений в присутствии силы, сопоставимой с возможностями гиперптеридских или иксоидских боевых роботов. Что взбредет в голову вашего внука… извините… мы не знаем. Но обязаны принять меры. Прошу помочь нам, хотя бы в определении степени опасности.

— А сами вы что ж? — мрачно усмехнулся Селим. — Разве «джинн» Лам-ка не с вами?

Игнат виновато развел руками.

— Мама пыталась его вызвать, но безрезультатно. Никто не знает, где он сейчас обосновался. Возможно, в другой Метавселенной.

— Ищите.

— Будем пытаться. Но хотелось бы заручиться и вашей поддержкой.

Игнат хотел добавить: ведь вы были и «человекочервем» и «человекомоллюскором», — но не решился.

Селим дернул уголком губ: он снова прочитал мысль гостя. Поднялся.

— Ничего не обещаю. Я давно отошел от дел.

Игнат тоже встал.

— Простите, что нарушил ваш покой. Рад был познакомиться.

Селим подал ему горячую сухую руку.

— Отцу привет.

Рядом сформировался фантом «домового», очень похожий на самого хозяина.

— Проводи, — сказал Селим-первый.

Селим-второй вежливо повел рукой, приглашая гостя, двинулся к выходу, и Игнат последовал за ним.

Селим фон Хорст остался стоять в кабинете, склонив голову к плечу, и лицо у него было необычно задумчивое.

Глава 9

СМЕРТЬ МЕНЯ ПОДОЖДЁТ

Луна была такая большая, яркая и красивая, что Кузьма засмотрелся на нее, чувствуя себя как в детстве — легко, беззаботно и мечтательно. Хотя, впрочем, не совсем беззаботно. Времена, когда его волновали только творческие проблемы, миновали. В свои восемьдесят два, на краю жизни, уже невозможно было обойтись без малых и больших забот, несмотря на отсутствие главного — страха, что может что-нибудь не получиться.

Получилось все.

Сам он добился многого, став одним из редких обладателей четырех орденов «Крест Славы» и завоевав право выбирать себе на Земле и в Солнечной системе любую недвижимость: государство обеспечивало почти стопроцентную оплату объекта. Хотя Кузьма предпочитал жить и работать в Западном инклюзиве Большой Москвы — в Волоколамске.

Сын Артем тоже стал лидером в своей области делания жизни и продолжал играть существенную роль в деятельности Федеральной Службы безопасности. Но самое главное — Артем и Зари-ма подарили Кузьме внука, названного в честь прадеда (отца Кузьмы) Игнатом, и жизнь приобрела другие оттенки, стала теплей и чудесней.

Теперь уже и сам Игнат стал взрослым и мог подумать о семье и ребенке. И Кузьма надеялся дожить до того момента, когда возьмет на руки правнука или правнучку.

Луну закрыло облако светящейся рекламы.

Кузьма поморщился, отвернулся, посмотрел на город с высоты ста метров. Но и там все скрывалось в мельтешении пляшущих и летящих световых лент рекламы, так что ни реки, ни самого города было почти не видно.