Юрий Рытхэу - Интерконтинентальный мост

— Это как же? — удивился Волков.

— Это длинная история, но тебе не помешает ее знать, коли уж ты курируешь нашу стройку, — сказал Метелица. — Аляска, как известно, перешла под власть Североамериканских Соединенных Штатов в 1867 году. Причем некоторые историки ошибочно считают, что она была продана. Это не совсем так. И этого не могло быть по той простой причине, что в 1861 году в России было упразднено крепостное право. А тогдашняя Аляска была землей, населенной людьми. На Аляске, кроме эскимосов, жили атабаски, алеуты, индейцы-тлинкиты и другие племена. Договор, если говорить точным юридическим языком, был договором об уступке на право управления территорией Аляски. И такой территорией Аляска была почти сто лет, и население ее считалось подданным России. Я своими глазами видел сертификаты о предоставлении американского гражданства аляскинцам, выданные в 1957 году, где в графе «прежнее гражданство» стояло — русский.

— Интересно! — с живостью отозвался Волков. — И все же это еще не основание для вмешательства.

— Я понимаю, — понуро ответил Метелица.

— Послезавтра тебя ждут на мысе Дежнева, — сказал Волков. — Туда наедет много народу.

Светлана уже сидела в номере за накрытым столом. В кресле у окна сидел рослый молодой человек, Глеб. В свои пятьдесят два года Светлана выглядела прекрасно, хотя пока еще остерегалась принимать искусственные омолаживающие препараты.

Она молча поцеловала отца.

Глеб обнял деда и сказал:

— Еду вместе с тобой. С трудом, но получил назначение на твою стройку.

Глава седьмая

Лодка шла легко, рассекая тяжелую, уже остывающую воду. Выходить в море на одиночной лодке в эту пору было довольно рискованно. Но Петру-Амае на этот раз хотелось приплыть на Малый Диомид морем. К тому же пассажирский дирижабль компании «Раян-Эрлайнз» отменил регулярные рейсы в Иналик.

Петр-Амая знал, что он хорошо виден обеим станциям по безопасности плавания — американской и советской.

Море было полно спешащих на юг птиц. Все летящее стремилось в одном направлении — к солнцу. Туда же плыли киты, моржи, тюлени…

Китовые фонтаны виднелись повсюду: в этом году китовые стада задержались в Чукотском море. На Инчоунском лежбище галечная коса уже опустела, если не считать нескольких туш старых моржей, задавленных молодыми и сильными особями.

На борту лодки имелся гарпун. Сначала Петр-Амая намеревался добыть нерпу, чтобы приплыть на остров не с пустыми руками, но утренний охотничий азарт к полудню поутих.

Его больше волновала предстоящая встреча с Френсис. Они сказали друг другу о своих чувствах все… Они пользовались старыми, не раз сказанными выражениями, но им казалось, что все эти нежные слова в их устах звучат свежо, по-новому и сокровенный их смысл ясен и понятен только им. Какое-нибудь пустячное выражение вызывало волну тепла и нежности, и тогда верилось, что такое же ответное чувство и тепло возникало и у Френсис, на другом берегу.

Петр-Амая был уверен, что он никогда так не любил и то, что было раньше, — это не настоящее, а так, пусть глубокое, волнующее, но все же увлечение.

Петр-Амая вздохнул. Громада острова Ратманова уже казалась близкой. Но это было обманчиво. Несмотря на ветер, довольно студеный, погода ясная. Уже негреющее солнце ярко освещало Берингов пролив. В южном направлении льдисто и холодно поблескивали удлиненные корпуса огромных большегрузных дирижаблей. На Ратманова появились новые, хорошо видимые издали сооружения. Они изменили привычный облик острова, и он уже казался чужим, не таким, каким запомнился с детства, когда Петр-Амая вместе с отцом впервые вышел на промысел.

Лодка входила в пролив с севера. Петр-Амая решил воспользоваться и ветром, и течением одновременно. Недавно на Большом совете строительства, где обсуждалось предстоящее соединение островов, зашел разговор о будущих «тихих» атомных взрывах. Инженеры утверждали, что ни природному, ни животному окружению никакого вреда не будет. Внимание всех привлекло выступление плотного рыжеусого человека в старомодных очках вместо контактных линз. Он коротко сказал, что, по его расчетам, полотно моста между островами резко изменит розу ветров в этом регионе. Кто-то из присутствующих небрежно заметил, что изменение розы ветров — не такая уж большая беда и этим вполне можно пренебречь. Метеоролог резко вскинул голову и громко возразил, что ветер в этих местах играет большую роль в жизни людей.

Полулежа на корме, Петр-Амая вспоминал этот разговор, следил за направлением ветра и маневрировал парусом, стараясь идти кратчайшим курсом.

Уже можно видеть два острова. Они даже по цвету различались: Иналик казался более светлым, может быть, оттого, что солнечный свет падал на него прямо.

Лодка, подхваченная течением и усиливающимся в этом месте попутным ветром, неслась как на крыльях, догоняя мелкую волну и птичьи стаи.

Издали селение не выглядело покинутым, хотя в Информационном бюллетене, издаваемом Американской администрацией, сообщалось, что каждая иналикская семья получила просторный дом на острове Кинг-Айленд. Готовые дома в собранном виде перебросили по воздуху с материка.

Однако на узком галечном берегу островка было по-настоящему пусто: ни байдары, ни вельбота, ни лодки. Чуть поодаль, где кончалась галька и начинались огромные, отполированные волнами и ветром валуны, валялся полуразвалившийся остов старой байдары. И еще — в поле зрения — ни одной собаки!

Петр-Амая знал, что основная работа мостостроителей идет на вершине острова, на небольшом плато, где, собственно, и устанавливалась башня-опора и другие вспомогательные сооружения. Петр-Амая увидел снижающийся на плато грузовой дирижабль. Он на мгновение закрыл солнце, и, когда лучи снова сверкнули, Петр-Амая вдруг увидел Френсис.

— Я тебя все утро жду. Глаза заболели, пока глядела в море.

— Я очень рад тебя видеть, моя Френсис!

Они поднимались, карабкаясь по камням, мимо опустевших огромных опреснительных установок, мимо старой школы с большими окнами по всему фасаду.

— Говорят, отец Джеймса Мылрока, дед Перси, дом свой построил из упаковки, в которой привезли эту школу, — сказала Френсис. — Вот как бедно жили эскимосы!

— Зато, я слышал, на Кинг-Айленде хорошие дома, — сказал Петр-Амая.

Френсис остановилась передохнуть. Она внимательно посмотрела в глаза спутнику.

— Дома очень хорошие, — сказала она. — Никто из иналикских никогда таких не имел. Даже те, что почитались богатыми… И место хорошее. Во всяком случае, там попросторнее, чем здесь…