Юрий Рытхэу - Интерконтинентальный мост

Усилием воли он стряхнул с себя эти мысли.

Поезд пришел на Казанский вокзал, обновленный еще в прошлом веке, просторный и почти безлюдный.

Он спустился в прохладный вестибюль метро и через пять минут оказался на станции «Площадь Свердлова», под гостиницей.

Метелица получил у администратора плотную металлизированную карточку с магнитным кодом-ключом и поднялся к себе в номер.

Окна выходили на площадь.

Черной глыбой высился памятник Карлу Марксу. А ведь Метелица помнил этот памятник еще светлым. И как ни чистили, ни мыли, ни полировали гранит, он все больше и больше темнел. Видно, больше от выхлопных газов автомобилей, отравлявших в прошлом воздух почти во всем мире.

Раздался мелодичный звон вызова, и засветился экран дальней видеотелефонной связи.

— Здравствуй, папа!

— Здравствуй, Светочка! Знаешь, я только вошел в номер, не успел даже раздеться.

— Это что на тебе?

— Куртка из весенней, майской молодой нерпы, подарок моего друга Ивана Теина, — с оттенком хвастовства произнес Метелица. — А где Глеб?

— Глеб скоро будет, — ответила Светлана.

— Ну как ты живешь? — спросил он дочь чуть просевшим от затаенной нежности голосом.

— Спокойно, — ответила она своим любимым словом.

— Ну, это хорошо, — вздохнул Метелица. — Можно позавидовать.

— Думаю, что и ты не очень волновался в пути.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился Метелица.

— Связь-то у тебя была отключена.

— Верно. Эта проклятая штука не давала мне даже по ночам спать, — засмеялся Метелица. — Несколько раз чуть не включил, но удержался… Видно, современному человеку отсутствие связи с миром также дискомфортно, как нашему предку глухота, слепота…

— Я вижу, что ты настроен на длинные рассуждения, — улыбнулась Светлана. — Давай отложим их до вечера. Будем сегодня вечером у тебя с Глебом.

— А я не собираюсь здесь надолго оставаться, — сказал Метелица. — Спешу к своим коровам.

— Твоих коров уже пасет академик Филиппов, — со смехом сказала Светлана. — Ты и не представляешь, сколько было претендентов на твою путевку!.. В общем, тебе придется возвращаться обратно на Чукотку. Звонил Волков. Он ждет тебя.

— Тогда до вечера, — сказал Метелица.

— До вечера, — отозвалась дочь, и экран медленно погас, держа еще некоторое время затухающий, но уже бесцветный контур человеческого лица.

Метелица прошел знакомой дорогой мимо Исторического музея, свернул налево на улицу 25-го Октября и прошел к зданию, стоящему в глубине двора.

Этот отдел Совета Министров ему был хорошо знаком. Не раз он приходил сюда за свои долгие годы. Все ему здесь было хорошо знакомо, от цвета пола до прекрасного вида из окна — на старую Москву, на Кремль.

Геннадий Волков, курирующий строительство моста через Берингов пролив, когда-то работал вместе с Метелицей. Он был намного моложе, хотя и ему давно перевалило за восемьдесят.

— Ну как там белые медведи, моржи и полярные сияния? — весело спросил Волков, выходя из-за письменного стола и пересаживаясь в мягкое кресло возле низкого столика, на котором уже стояли чашки с кофе.

— Полярных сияний еще не видел, белых медведей тоже. Не сезон еще, — с улыбкой ответил Метелица. — А вот моржей насмотрелся.

Он всегда с некоторой завистью относился к умению Волкова вести самую серьезную и трудную беседу, казалось бы, в шутливом, легком тоне.

— Итак, вернемся к моим коровам, — сказал Метелица и вопросительно посмотрел на Волкова.

— На следующий раз обещаю путевку на высокогорье, к чабанам, — торопливо сказал Волков. — Чистый воздух, высоченные горы, тишина!

У Метелицы засосало где-то над желудком.

— В связи с тем, что жители острова Малый Диомид раньше назначенного срока собираются переселиться, американская сторона предлагает досрочно соединить берега…

— Как это? — удивился Метелица.

— Они предлагают сначала соединить остров Ратманова и остров Малый Диомид, — сказал Волков. — Наш и их остров. В виде символа.

— Но это нарушает график, — заметил Метелица. — Это соединение должно произойти в самом конце, как завершающий аккорд, хотя…

— С нашей стороны принципиальных возражений нет, да и проектный институт не видит этому препятствий, — сказал Волков.

— Честно говоря, вся эта история с переселением мне не нравится, — задумчиво произнес Метелица.

— Не понимаю, — насторожился Волков.

— По сути, их вынудили продать свою родину, — сказал Метелица. — И в том, что им предложили другой остров, даже несколько лучший в климатическом отношении и больший по размерам, — нет утешения. Они были жителями Иналика — так они называют свой остров, — этим они и отличались от остального человечества, от других эскимосских племен. А теперь и этого у них нет.

— Это дело американцев, — сказал Волков.

— Все это верно, — вздохнул Метелица. — Вот Иван Теин, книги которого ты, наверное, знаешь, рассказывал мне, что примерно такое же случилось у нас в середине прошлого века, когда наша страна в поисках экономических решений выдвигала разные идеи: то укрупнение, то концентрация, то еще что-то в этом роде. Тогда группа науканских эскимосов, интереснейшая народность со своим языком, со своей культурой, была переселена. Промежуточная ступень, звено между народами Азии и Америки, они потом почти полностью растворились в другой этнической и языковой среде… И когда я слушал рассказы Ивана Теина, прямого потомка науканских эскимосов, я чувствовал в его словах горечь неутихшей обиды…

— Я тебя понимаю, — кивнул Волков. — Твои чувства, твою озабоченность. Но ведь Малый Диомид — еще раз повторяю — территория Соединенных Штатов Америки! И тамошние жители — граждане США!

— Да, это верно, — согласился Метелица. — Кстати, до середины пятидесятых годов прошлого столетия жители острова Малый Диомид, как и все жители Аляски, считались русскими подданными…

— Это как же? — удивился Волков.

— Это длинная история, но тебе не помешает ее знать, коли уж ты курируешь нашу стройку, — сказал Метелица. — Аляска, как известно, перешла под власть Североамериканских Соединенных Штатов в 1867 году. Причем некоторые историки ошибочно считают, что она была продана. Это не совсем так. И этого не могло быть по той простой причине, что в 1861 году в России было упразднено крепостное право. А тогдашняя Аляска была землей, населенной людьми. На Аляске, кроме эскимосов, жили атабаски, алеуты, индейцы-тлинкиты и другие племена. Договор, если говорить точным юридическим языком, был договором об уступке на право управления территорией Аляски. И такой территорией Аляска была почти сто лет, и население ее считалось подданным России. Я своими глазами видел сертификаты о предоставлении американского гражданства аляскинцам, выданные в 1957 году, где в графе «прежнее гражданство» стояло — русский.