Роберт Хайнлайн - Звездный двойник

– А какая разница?

– Космическая! Кироге никогда выше третьего сорта не подняться, и потому он попал – то есть, я думаю, попал – в марионетки к негодяям. А вот Джон Джозеф Бонфорт – это личность! Он никогда ни от кого не зависел, и впредь не будет! Как последователь, он верил, а как лидер – убеждал и вел за собой!

– Да, похоже, я кое в чем ошибался, – смутился я. – Так что мы собираемся делать? Дэк ведь умерит свою прыть, и «Томми» не придет в Новую Батавию раньше, чем он станет на ноги?

– Нельзя канителиться. Конечно, ускоряться больше одногоg нужды нет – никто не ожидает, что человек в его возрасте станет слишком уж перегружать сердце. Но и тянуть не следует. Если император призывает, являться следует вовремя.

– И что потом?

Родж молча смотрел на меня. Это уже начинало раздражать.

– Родж, только не надо! Меня ваши дела больше не касаются. Разве что до конца полета еще поиграю. Грязная, там, игра, чистая – все одно не моя! Был уговор. Я получу гонорар и – домой. И там даже близко к избирательному участку не подойду!

– Да, дела обстоят именно так. Доктор Чапек, скорее всего, успеет подлечить мистера Бонфорта, а если и нет, вам ничего сложного делать не придется! Обряд усыновления был куда сложнее; а тут – всего-то аудиенция у императора… И вы…

– У императора?!

Я почти закричал. Монархии я, как и большинство американцев, не понимаю, не для меня такая система. Однако коронованные особы всегда внушали мне непонятную внутреннюю робость, граничащую с благоговением. В конце концов мы, американцы, вошли в Империю с черного хода. Когда подписали договор об особом статусе и праве голоса в решении дел Империи, было отмечено, что наши органы власти, Конституция и все остальное не подвергнутся изменениям. Также существует негласная договоренность, что члены императорской фамилии не станут ездить с визитами в Америку. Может, сложись все иначе, мы бы не так робели перед коронованными особами… Во всяком случае, демократичные американские леди шибче остальных хлопочут о представлении ко двору.

– Да вы не беспокойтесь, – заверил Родж. – Скорее всего, вам совсем ничего не придется делать. Просто мы должны быть готовы и к самому худшему. Я что хочу вам сказать – временное правительство не проблема. Законов оно не принимает и в политике государства погоды не делает. Тут я все сам организую. От вас может потребоваться лишь официальная аудиенция у короля Виллема, да еще, наверное, пара пресс-конференций; мы их заранее подготовим. Но это зависит от того, как скоро он станет на ноги. Да вы и не через такое прошли – а если и не понадобитесь, все равно гонорар останется за вами.

– К черту вас с вашим гонораром! Как говорил один герой сцены: «Исключая меня включительно!»

Прежде, чем Родж успел ответить, без стука ворвался Билл Корпсмен. Оглядев нас, он бесцеремонно осведомился:

– Ну что, Родж, сказал ему?

– Сказал, – ответил Клифтон, – но он не согласен.

– А?! Вздор!

– Нет, не вздор, – ответил я. – И кстати, Билл. Дверь, в которую ты только что влетел, дает тебе прекрасную возможность постучать. Может, слыхал случайно – есть такой обычай: постучать и спросить: «Вы позволите?» Не слыхал? Жаль.

– Ты мне мозги не пудри, нет времени болтать! Что за треп там с твоим отказом?

– Никакого трепа! Это не та работа, на которую я согласился вначале.

– Чепуха! Может, ты, Смайт, и туп настолько, что не въезжаешь, но ты слишком крепко влип! И всякий там лепет – не могу да не хочу – он, знаешь, вреден для твоего здоровья!

Я шагнул к нему и сжал его запястье:

– Это что – угроза?! Так может, выйдем, разберемся, а?

Он вырвал руку:

– Здесь? На корабле?! Ты что, в самом деле такой… простой? Дойдет до тебя когда-нибудь, чурбан хренов, что, возможно, это и вышло-то из-за твоего карканья?!

– Что «это»?

– Он имеет в виду, – объяснил Клифтон, – что бегство Кироги, возможно, вызвано вашей вчерашней речью. Может, он даже прав. Однако это к делу не относится. Билл, постарайся быть вежливее, прошу тебя. Мы здесь не для пустых препирательств.

Допущение, что моя речь могла вызвать отставку Кироги, меня приятно поразило. Я даже забыл о намерении пересчитать Корпсмену зубы. Они это серьезно?! Нет, речь даже мне самому понравилась, но такое!..

Если это правда, я действительно гений!

– Билл, – недоуменно спросил я, – вас не устраивает слишком сильный эффект от моей речи, так?

– А? Черта с два! Не речь, а не поймешь что!

– Да-а? Ну, знаешь, сразу на двух лошадях не ездят. Сам же пару минут назад говорил, что это «не поймешь что» вынудило ПЧ полностью сдать позиции! Или они настолько пугливы? Ты это имел в виду?

Раздосадованный, Корпсмен собрался было ответить, но вовремя заметил с трудом подавляемую улыбку Клифтона. Он смешался, пожал плечами и почти спокойно сказал:

– Ну ладно, ладно. Замечательно. В точку попал. Не имеешь ты никакого отношения к отставке Кироги. Однако есть еще куча дел! И как же нам быть, если ты откажешься поработать на общее дело?

Я возмущенно уставился на него, однако сдержался: сказывалось влияние личности Бонфорта. Играя роль человека уравновешенного, сам становишься уравновешенным.

– Билл, ты опять на два стула усесться хочешь! Все это время ты ясно давал понять, что меня наняли. Я контракт отработал и никому ничего больше не должен. Нанять меня снова без моего согласия нельзя. А я согласия не дам.

Он хотел вставить слово, но я перебил:

– Все. Можешь идти. Не желаю тебя больше видеть.

Он был поражен.

– Да ты… Ты здесь никто, и звать тебя никак! И какого черта ты тут командуешь?!

– Верно. Я здесь никто. Но это – моя личная каюта, мне предоставил ее капитан. И ты отсюда сейчас выйдешь – или вылетишь. Манеры твои мне вовсе не по вкусу.

– Так будет лучше, Билл, поверь, – мягко добавил Клифтон. – Помимо всего прочего, это действительно его каюта. В настоящее время. Так что предпочтительнее тебе удалиться.

Поколебавшись, Родж прибавил еще:

– Точнее, нам обоим. Похоже, дело наше – табак. Вы позволите, шеф?

– Пожалуйста.

Я сел и задумался. Жаль, что Корпсмену удалось спровоцировать перепалку, – не стоит он того. Но, по зрелом размышлении, я убедился: отказ мой никак не связан с неприязнью к Корпсмену – я все решил еще до его прихода.

Раздался резкий стук в дверь.

– Кто?

– Капитан Бродбент, сэр.

– А, входите, капитан.

Дэк вошел, уселся в кресло и несколько минут не интересовался ничем, кроме кусания собственных ногтей. Наконец он поднял глаза и произнес:

– Слушай, а может, передумаешь, если я этого зануду упеку в карцер?

– А? У тебя тут и карцер есть?

– Да нет, вообще-то. Но долго ли соорудить?