Альфред Бестер - Тигр. Тигр!

— Эй, парнишка.

— Да, ваше преосвященство.

— Кто из них твой отец?

— Тот, что выше, сэр.

— А чем он занимается?

— Ну, он много разговаривает, и поэтому я много слушаю.

— А о чем он разговаривает?

— Практически обо всем. Наука, государственные институты. Общество. Экология. Книги. Идеи. Театр.

— А что это такое?

— Я не знаю, сэр. Кроме того, когда он сидит дома, то много готовит, в основном на иностранных языках.

— Действительно? Слушай, мальчонка, а не мог бы он, случаем, отложить как-нибудь для меня почечный жир? Я без ума от почечного жира.

Но не все время в Большой красной школе царили тишь да гладь да божья благодать, бывали и не слишком приятные моменты. Однажды Джеймс приполз весь в раздерганных чувствах. Он плохо спал, переев на ужин шоколадного пудинга со взбитыми сливками, и был в результате очень мрачным и капризным. Он начисто игнорировал заигрывания дебютанток. Он строил рожи во время лекции Профессора. Он был совершенно невозможен. Он говорил одно-единственное слово, и не на языке животных, а на человеческом, и это слово было отнюдь не «да», а «дануеговсе!». Под конец он начал хныкать. Животные, которые никогда не плачут, смотрели на него, не скрывая озабоченности.

— Что это он делает?

— Он плачет, — объяснил голос бурмесской принцессы, которая в эту секунду вошла в сарай. — Надеюсь, вы извините меня за вторжение, но я сумела выбраться наружу и пришла сюда за ним. Привет, Джордж. Сегодня ты особенно симпатичный. А это, по-видимому, Профессор. Джеймс никогда не говорил мне, что у вас такая благородная внешность. Председатель и его преосвященство великолепны, как и всегда. Я много раз восхищалась, глядя на вас из окна.

— Кхе-кхе. Благодарю вас, ваше высочество.

— А ты, крошка, тоже выглядишь совсем неплохо.

— Пошли, Джеймс, нам нужно вернуться домой.

— А что это с ним? Он болен? — спросил Профессор.

— Нет, просто слегка не в духе. У него упрямый нрав, унаследованный от матери, особы довольно богемной. Пошли, Джеймс. Пошли домой.

Принцесса начала завлекать Джеймса, щекоча его своей роскошной шерстью и отодвигаясь на пару шагов к двери всякий раз, когда он пытался ее обнять. Так потихоньку он выбрался из школы наружу и пополз по лужайке к дому.

— Завтра он будет в полном порядке, — крикнула, обернувшись, кошка, — Прелестное местечко устроили вы тут. Пока, ребята.

— Я же говорил, что она истинно царственная особа, — сказал Джордж Сурок.

И был другой случай, когда кто-то из вороньего племени ввалился в школу, громко распевая: «Ну разве удержишь их на ферме, если они повидали Пари»[139]. Затем он окинул собравшихся мутным взглядом, слегка задумался, покачиваясь, и авторитетно их проинформировал: «Вы все тут нажрались в хлам. В ме-е-лкий, ме-е-лкий лоскуток». Затем его стало тошнить.

— Что приключилось с нашим забавным и, я бы сказал, трагедийным другом?

— Ягоды на одном из кустов не только созрели, но и забродили, — объяснил другой забавник, — Я пробовал было удержать его, чтобы не ел, но где там. Он совершенно пьяный.

— Артисты! — презрительно бросил Сеньор Кролик. — А для тебя, Джеймс, это должно быть уроком. Да не стойте вы все просто так. Кто-нибудь там, выведите его наружу и прогуляйте на свежем воздухе.

— Сэр?

— Да?

— Там шланг опрыскивает розы. Если сунуть его головой под холодную воду…

— Вот что значит быть умственно бодрым. Суньте этого циркача под струю из шланга. И будем надеяться, что он сядет при этом на какую-нибудь колючку.

— Конни, — сказала Констанс Константину, — меня беспокоит Джемми.

— Чего это?

— Разве ему не следует ходить в подготовительную группу?

— Зачем?

— Мне кажется, у него задержка в развитии.

— Ему нет еще даже трех. Конни, ты хочешь получить вундеркинда, который поступит в Гарвард в десять лет и изуродует всю свою дальнейшую жизнь? А я хочу, чтобы Джеймс рос нормальным здоровым мальчиком и чтобы его мозг не испытывал преждевременных перегрузок.

— Извините, Профессор, — сказал Джеймс, — но я бы позволил себе не согласиться с уважаемым коллегой Кротом Кроу по вопросу теории Большого взрыва в космологии.

— Космогонии, — коротко поправил Белый Крыс.

— Спасибо, сэр. Известная идея гигантского протоатома, создающего своим взрывом расширяющуюся вселенную, в высшей степени привлекательна, однако, по-моему, это чистейшей воды романтика. Я больше доверяю теории стационарного состояния — наша Вселенная постоянно обновляется, создавая из первородного водорода все новые и новые звезды и галактики.

— Но где ваши доказательства? — спросил Кроуфут Крот.

— То же, что и всегда, уравнение, — ответил Джеймс. — Энергия равна массе, умноженной на квадрат скорости света.

— Джеймс? — окликнул снаружи человеческий голос, — Джемми? Куда ты подевался?

— Извините, Профессор, — смутился Джеймс, — но меня срочно вызывают.

Он подполз к приоткрытой двери сарая, кое-как протиснулся в щель и крикнул по-человечески:

— Да.

— Нам бы следовало приоткрыть дверь пошире, — раздраженно заметил Профессор — Джеймс сильно вырос.

— Ну и поче му же он не ходит? Лет ему более чем достаточно. Когда я был в его возрасте, у меня уже были внуки.

Кролики и оленихи захихикали.

— Урок закончен, — сказал Профессор и яростно взглянул па Кроуфута Крота, — Ты и твоя теория Большого взрыва! Почему бы тебе лучше не раздобыть микроскопы для семинара по биологии?

— Под землей они как-то не попадаются, — рассудительно заметил Кроу. — Честно говоря, я даже не знаю, как они выглядят. Вы можете описать мне микроскоп в математических терминах?

— Е равно эм-цэ квадрат, — отрезал Профессор и вышел, кипя негодованием.

При таком его настроении ученикам еще сильно повезло, что он их распустил, а не устроил экзамен и не повыносил всех до единого.

Профессора беспокоил Джеймс Джеймс Моррисон Моррисон, которому было уже больше двух лет, а он все еще не умел говорить на человеческом языке и даже ходить. Не в силах отделаться от смутного чувства вины и желая разобраться в своих чувствах, Белый Крыс пошел на берег утиного пруда.

— Вот я и один, — сказал он себе.

Подплывших из любопытства диких уток он начисто игнорировал. Любому известно, что эти несчастные кряквы абсолютно неспособны воспринимать драматические монологи.

— Мудрость не скована жесткими рамками, она ласковым дождем падает на нас с небес, и кто мы такие, сосуды скудельные, чтобы противиться ангелам? Я только и хочу, Джеймс, чтобы ты меня помнил. Этот день называется День отца. Тот, кто проживет его, будет ежегодно давать пир своим соседям. Старики забывают, но не лучше ли безропотно сносить пращи и стрелы безжалостной судьбы?