Александр Рубан - Пыль под ветром

- Если мы будем следовать моей логике. Давай мы не будем ей следовать. Давай будем считать, что ты меня убедил.

- В чём?

- В том, что это тупиковые реальности, - вздохнул Илья. - Не состоявшиеся. Не полноценные. Не самодостаточные.

- И вообще нереальности, если на то пошло.

- На то пошло... И хватит об этом. Я же говорю: ты меня убедил.

- Ты просто устал! - объявил Хам. - За эти полмесяца ты сделал невероятно много и очень устал.

- Да, - опять согласился Илья. - За эти две недели я прожил две никчёмных жизни. И очень устал. Ты даже не представляешь, как.

- Представляю, - возразил Хам. - Я внимательно изучил твой отчёт, а сейчас его изучают специалисты. Они утверждают, что это блестящий отчёт. И это, действительно, блестящий отчёт - за исключением некоторых страниц. Ты догадываешься, каких.

- Ты их изъял, - утвердительно сказал Илья.

- Конечно. Вот они. - Хам ткнул пальчиком по направлению к столу. Стоявший на нём серебристый цилиндрик покачнулся и вспыхнул. Оболочка ещё не успела истаять в холодном сером свечении, а свёрнутые в трубку листы, исписанные мелким почерком Ильи, уже разворачивались и падали на стол аккуратной стопкой. Хам всегда страстно любил технические новинки, связанные с использованием воленергетики. Особенно оргтехнические...

- Можешь забрать их себе, - разрешил Хам. - На память.

Илья дотянулся из кресла и взял верхний листок. "Стихия рабства огонь, - прочёл он. - Он может обогревать домочадцев, он же способен уничтожить весь дом..." Это было начало главы, которую Илья самонадеянно полагал центральной в своём отчёте. Он даже предпослал ей эпиграф из Пятой книги Устава Чистильщиков...

- На память? - переспросил он.

Хам благодушно кивнул.

- О чём?

- Об очень удачной командировке.

- Ну, разве что на память... - небрежно сказал Илья, забирая всю стопку и прикидывая, в какой журнал может её предложить. Не было таких журналов. По крайней мере, научных.

- Я даже не стану возражать против публикации, - понимающе усмехнулся Хам. - Хотя успеха не гарантирую. Ты, несомненно, лучший инженер-воленергетик системы, но писатель ты никакой.

Хам тоже не имел в виду научных журналов, говоря о возможной публикации.

Ну и ладно.

- И что причитается лучшему инженеру-воленергетику системы за проделанную работу? - осведомился Илья.

- За сделанное открытие! - с энтузиазмом поправил Хам. - За него тебе причитается семьсот терабайт.

Илья присвистнул. Семьсот терабайт - это полнёхонький, до предела заряженный воленергией, накопитель. Свинцово-иридиевая полутораобхватная чушка с маленькими солнцами в каждом из семи гнёзд.

- Хоть сейчас в круиз на Альфу Центавра, а?.. улыбнулся Хам. Усиленно рекомендую!

- Пожалуй, - согласился Илья. - Но яхта, наверное, стоит не меньше.

- Даже больше. Но тебе и яхта будет вполне по средствам.

- После ещё одной такой командировки?

- Раньше! Ведь я же сказал: твой отчёт изучается. Семьсот терабайт это лишь начало. Аванс... И скажу больше: поспеши с покупкой яхты! С началом эксплуатации нового источника воленергия обесценится.

- Уже есть рекомендации?

- Предварительные. Но уже теперь ясно, что работа предстоит минимальная, а результаты ожидаются просто фантастические. "Плоский мир", как ты его называешь, - это готовый плацдарм для проникновения в новый источник. Почти готовый - по крайней мере, в Восточных Пределах.

- А моральная переориентация?

- К чему? Ведь ты был там. Ты всё видел своими глазами. И более того: всё, что ты видел, ты подробно и глубоко изложил в отчёте. Прочти свой отчёт без той самой слюнявой главы, и ты убедишься, что нам не придётся привносить ничего нового. Они сами всё изобрели, не догадываясь, зачем. И любое их изобретение можно использовать: ислам, коммунизм, расовые теории... Всё, что объединяет одних аборигенов против других. Всё, что взывает к жертвенности и бездумному подчинению. Всё, вплоть до армейских уставов и воровских законов.

- Да, - сказал Илья, поднимаясь. - Я действительно устал, Хам. Это тупиковая реальность. Извини за неурочный визит.

- Я всегда рад тебя видеть, - возразил Хам.

Но он сказал ещё не всё, что хотел сказать, и не отпускал Илью. В числе прочих своих достоинств Хам славился деликатностью, поэтому Илья догадывался, что именно ещё не сказано. И опустил глаза, чтобы помочь Хаму.

- Тебя сбило с толку то, что у них есть любовь, - осторожно проговорил Хам.

- Меня сбило с толку то, что у них есть неразделённая любовь, уточнил Илья. - Что, оказавшись неразделённой, она всё-таки продолжает быть.

- Но становится в чём-то сродни исламу, - с облегчением закончил Хам. - Взывает к жертвенности и до бездумия подчиняет.

- Этого я не заметил.

- Ещё бы! Это заметно только со стороны.

При такой постановке вопроса спорить было бессмысленно.

13.

- Анашу он зарубил сразу, как только ты захрипел, - рассказывал знаток астрономии. - Двумя пальцами зарубил. А вот до главаря не успел добраться. Может, без очков плохо видел, а может, я помешал. Автоматная очередь в упор - это, я тебе скажу... Словом, стошнило меня, да так, что еще неизвестно, от кого было больше вони - от меня, или от Антоши...

Они сидели в пыльном скверике армейского госпиталя. На круглых плечах молодого человека (звали его, кстати, Лев, а фамилия была и вовсе неподходящей - Тихоня) топорщился крахмальными складками белый халат, ставший от частых стирок и южного солнца жёлтым. Илья был в застиранной и тоже жёлтой гимнастёрке образца сорок пятого, в таких же галифе без тесёмочек на манжетах и в шлёпанцах.

Излюбленной позе Льва не хватало завершённости: только левую руку он держал между колен. Правая же, кисть которой была забинтована до самых кончиков пальцев, висела на перевязи.

А всего скверика было - три чахлых кустика, но в плоском мире не было и таких. И не было ни у кого в плоском мире таких живых и подвижных ореховых глазок, как у Льва Сергеевича Тихони. Смотреть в эти глазки было одно удовольствие.

- ...и получается теперь, что главарь - никакой не главарь, а самая главная жертва полоумных бандитов, не знавших, чего хотят. И в лейтенанта не он стрелял, и вагон не он отцеплял, зато из всех пассажиров только он да мы с тобой подверглись прямому насилию со стороны банды. Ехал зайцем - вот и все его прегрешения перед законом.

Погоди-погоди, - сказал Илья. - Или я что-то пропустил, или... Почему жертва?

- Ну, я же тебе говорю! Антошу он расстрелял в клочья в порядке самозащиты. Я от них не отстреливался, потому что, если бы и отстреливался, то в темноте не видел, от кого, и опознать всё равно не смогу. В вагоне главаря никто не видел. Он ведь Антошу послал - Антоша теперь и есть главарь банды. Поди проверь.