Владимир Щербаков - Болид над озером

Мы прошли с ним на кухню, которая, я думаю, выдержала множество опытов такого рода, но все еще не взлетела на воздух, быть может, лишь по счастливой случайности. Встав на стул, он нашарил рукой на кухонном шкафу остатки установки, и я помог ему разместить их на столе. Это были тигли, две кварцевые трубки, одна с причудливым зажимом на конце, штатив, система линз, державшихся не столько благодаря штативу и проволочным креплениям, сколько благодаря энтузиазму моего друга.

— Перефразируя старую истину, можно сказать, что настоящий физик может поставить любой эксперимент с помощью палочек, веревочек, канцелярских скрепок и собственной слюны.

— Ты смеешься, — возразил Санин, — а мне было не до смеха. Вот в этой трубке я заметил ярко-красное свечение мышьяка и серы. Убавил огонь. Стал охлаждать кварц. И замер. Представь себе один-единственный луч заходящего солнца… Тонкий, как игла, пронзительно-красный, горячий. Вот такой именно луч неожиданно вырвался из трубки. Он прошел в пяти сантиметрах от моего лица. Похож он, пожалуй, и на луч лазера. Наклонись я за штативом — со мной было бы покончено. Что? Преувеличиваю?.. Ты бы видел, что тогда произошло! Вот здесь остался след.

Он показал мне крохотное отверстие в стене. В руке моей оказался кусок проволоки, и я по его просьбе попробовал осторожно сунуть туда проволоку и оценить глубину следа. Мне это не удалось — проволока вошла на всю длину в отверстие, Санин сказал спокойно:

— Если бы проволока была длиннее, она вышла бы на улицу. Луч этот прожег стену дома насквозь. Теперь понял?

Я действительно кое-что понял.

— Что же осталось в трубке?.. Там же было золото.

— Ничего не осталось. Оно улетучилось. На кварце с внутренней стороны есть черное кольцо, вот взгляни-ка… Это мышьяк. И больше ничего. Уразумел?

— Но не лазер же вдруг заработал у тебя на кухонном столе!

— Нет. Не лазер. Потому что энергии лазера такого веса, как моя установка, не хватило бы на подобные фокусы.

На шоссе близ Боа-Виста

Передо мной письмо. Я не знаю имени того, кто его написал. Это мог быть друг Каринто, один из тех, кто летал над уснувшим навеки городом. Подписи нет…

«Дорогой друг, — начинается это письмо, — мы знаем, как тяжелы утраты. Но если будет нужно, мы готовы снова повторить все — от первого шага до последнего, до самого последнего шага. Так бы сделала это Рутте. Так бы это сделал Синно. Но Синно уже не сможет сказать об этом, и мы никогда не услышим его».

Письмо выпало из моих рук. Я сжал голову ладонями. Не знаю, сколько прошло времени. Я встал, вышел на улицу. Была уже ночь, ясная московская ночь, и звезды медленно плыли совсем рядом. Была сухая ясная ночь, какие нередко бывают в сентябре. Прошел ровно год с того дня, когда я впервые увидел Руту. Редкие огни машин казались вестниками из другого мира. На нашей улице кое-где еще горел свет в окнах.

Я брел до самого лесопарка, где шумели сентябрьской золотой листвой темные и таинственные сейчас кроны вековых деревьев. У берега озера, напротив острова, я разделся и поплыл, впитывая, холод медленных струй, потом лежал на песке, на жухлой истоптанной траве, не ощущая холода, не чувствуя ничего, кроме раны, от которой сжалось сердце…

Я вернулся под утро. Нашел в конверте вырезки из газет на испанском. И, как прежде, светлая строчка перевода бежала по колонкам — старый знак внимания ко мне.

Я понял, что настоящее имя Фульвио Тести — Синно. С ним была Рутте, Рута. О ней газеты писали, как о спутнице Фульвио Тести, не называя имени. Синно и Рута выехали из Боа-Виста на спортивной машине. Вряд ли они думали, что их совместная поездка будет последней. С ними были, как я полагаю, кое-какие документы о затерянном в бразильских джунглях городе, хотя Боа-Виста удален от него на значительное расстояние. Главная и самая трудная часть маршрута была позади. К северу от Риу-Бранку есть шоссе. Там это произошло. Некий Копельо, который был задержан три дня спустя, признался в соучастии.

Признания начинались с утверждения, что Фульвио Тести угрожал безопасности региона, и это откровение, своей нелепостью напоминавшее разве что классические примеры промывания мозгов, поддержано было и в редакционной статье, печатавшейся на соседней полосе.

Мы обсуждали два варианта, писал Копельо. Первый предусматривал обычные мероприятия. Обычными они были, конечно, лишь с точки зрения гангстера: преградить дорогу, окружить машину и пустить в ход оружие, если Фульвио Тести не пожелает сдаться — вот о чем шла речь.

Но предложение сдаться было лишь тактической уловкой, признавал Копельо. В этом случае нежелательный иностранец подлежал ликвидации, причем сделано это должно было быть незамедлительно. Сам лексикон этого пропитанного ромом джентльмена удачи, напоминавшего штурмана Билли из старинного романа, не оставлял вроде бы места для сомнений. Однако он не был джентльменом удачи, вот в чем дело. За спиной его стояли грозные силы, и я это знал.

Второй вариант заключался в том, чтобы найти добровольца, который дал бы гарантии. Эти гарантии стоили денег, и немалых. Сколько же предлагал Копельо добровольцу за убийство Фульвио? Пятьдесят тысяч долларов… Имени этого добровольца он не назвал.

В конце концов оба плана были забракованы. Кем именно — об этом пресса умалчивала. Позже я выяснил, что нити убийства тянулись к целой организации, и там, в ее недрах они исчезали, как это часто бывает.

Что же произошло на шоссе?

В семнадцать часов того самого дня из города выехал джип с тремя людьми, одетыми в форму военной полиции. За джипом следовал грузовик. На шоссе в семнадцати километрах от города обе машины остановились. Из кабины грузовика вышли двое в штатском платье, на них были темные комбинезоны и американские ботинки на толстой резиновой подошве. Они выкатили на шоссе пустые железные бочки, сняли с грузовика ящики с камнями и стали наполнять бочки камнями. Один из тех, кто ехал в джипе, наблюдал. Он поторапливал их. На работу потребовалось пятнадцать минут. На шоссе было устроено нечто вроде пропускного пункта. После этого грузовик повернул в город. Джип отъехал от места засады, возле бочек остались двое. Машина Фульвио остановилась у бочек с камнями через пять минут после того, как грузовик ушел обратно в город. Вероятно, Фульвио встретил его на шоссе.

— Там женщина! — воскликнул один из переодетых в форму полиции.

В тот же миг джип вырвался из укрытия, устроенного из пустых ящиков. Он остановился напротив машины Фульвио. Двое — шофер и его напарник — оба в форме сержантов военной полиции — открыли стрельбу.