Амброз Бирс - Сборник фантастики. Золотой фонд

Я огляделся, пытаясь увидеть каких-нибудь животных. Смутное опасение все еще удерживало меня в седле Машины. Но ни в небе, ни на море, ни на земле не было признаков жизни. Лишь зеленые водоросли на скалах свидетельствовали, что жизнь еще не совсем угасла. Море далеко отступило от прежних берегов, обнажив песчаное дно. Мне показалось, что на отмели что-то движется, но когда я вгляделся пристальнее, то не увидел никакого движения; я решил, что зрение обмануло меня и это был просто черный камень. На небе горели необычайно яркие звезды, и мне казалось, что они почти перестали мерцать.

Вдруг я заметил, что диск солнца на западе изменился: на нем появилась какая-то вогнутость, впадина. Я стал наблюдать за ее ростом. С минуту я в ужасе смотрел, как эта темнота наползает на солнце, а потом понял, что это начиналось затмение. Может быть, Луна или Меркурий проходили перед его диском. Естественно, прежде всего я подумал о Луне, но через некоторое время склонился к выводу, и я это действительно видел, что одна из планет солнечной системы прошла очень близко к Земле.

Тьма стремительно нарастала, с востока порывами задул холодный ветер, в воздухе гуще закружились снежные хлопья. С моря до меня донеслись всплески волн. Но кроме этих мертвенных звуков в мире царила тишина. Тишина? Нет, невозможно описать это жуткое безмолвие. Все звуки жизни, блеяние овец, голоса птиц, жужжание насекомых, все то движение и суета, которые нас окружают, – все это отошло в прошлое. По мере того как мрак сгущался, снег падал все чаще, белые хлопья плясали у меня перед глазами, мороз усиливался. Одна за другой погружались в темноту белые вершины далеких гор. Ветер перешел в настоящий ураган. Черная тень ползла на меня. Через мгновение на небе остались одни только бледные звезды. Кругом была непроглядная тьма. Небо стало совершенно черным.

Ужас этой всепоглощающей тьмы охватил меня. Холод, пронизывающий до мозга костей, и боль, которую я ощущал при дыхании, стали невыносимыми. Меня трясло, я чувствовал ужасную тошноту. Затем, словно раскаленная дуга, в небе появился краешек солнца. Потом, подобно раскаленной дуге, на небе снова появилось солнце. Я слез с Машины, чтобы немного прийти в себя. Голова у меня кружилась, и не было сил даже подумать об обратном путешествии. Измученный и растерянный, я вдруг снова увидел на отмели, на фоне красноватой морской воды, какое-то движение. Теперь сомневаться уже не приходилось. Это было нечто круглое, величиною с футбольный мяч, а может быть, и больше, и с него свисали длинные щупальца; мяч этот казался черным на колыхавшейся кроваво-красной воде, и передвигался он резкими скачками. Я почувствовал, что начинаю терять сознание. Но ужас при мысли, что я могу беспомощно упасть на землю в этой далекой и страшной полутьме, заставил меня снова взобраться на седло.

И вот я отправился назад. Долгое время лежал без сознания на своей Машине. Возобновилась мерцающая череда дней и ночей, солнце снова стало золотым, небо голубым. Я мог дышать легко и свободно. Быстро менялись контуры земной поверхности, стрелки на циферблатах закрутились в обратную сторону. Наконец я опять увидел нечеткие тени домов, свидетельство загнивающего человечества. Они тоже изменялись и проходили, на смену им приходили другие. Когда стрелка, отсчитывающая миллионы дней, вернулась к нулю, я замедлил ход. Я стал узнавать до боли знакомую архитектуру наших домов. Стрелка, отсчитывающая тысячи дней, побежала обратно к отправной точке, ночь и день сменялись все медленнее. Затем вокруг меня появились прежние стены лаборатории. Очень аккуратно я замедлил движение вниз.

Мне пришлось наблюдать странное явление. Я уже говорил вам, что, когда я отправился в путь и еще не развил большой скорости, через комнату промчалась миссис Уотчет, двигаясь, как мне показалось, с быстротой ракеты. Когда же я возвратился, то снова миновал ту минуту, в которую она проходила по лаборатории. Но теперь каждое ее движение казалось мне обратным. Сначала открылась вторая дверь в дальнем конце комнаты, потом, пятясь, появилась миссис Уотчет и исчезла за той дверью, в которую прежде вошла. Незадолго перед этим мне показалось, что я вижу Хилльера, но он мелькнул мгновенно, как вспышка.

Я остановил машину и снова увидел свою старую знакомую лабораторию, свои инструменты, свои приборы такими же, как я их оставил. Крайне неуверенно я слез с машины, и опустился на скамейку. Несколько минут меня била дрожь. Затем я успокоился. Вокруг была моя старая мастерская, такая же, как до моего путешествия. Быть может, я спал и все это мне приснилось?

И все же нет! В свое путешествие я отправился с юго-восточного угла лаборатории. А вернулся в северо-западный, напротив той стены, где вы видели машину. Точно такое же расстояние было от маленькой лужайки до пьедестала белого Сфинкса, в котором морлоки спрятали мою Машину.

Наконец я встал и прошел сюда через коридор, хромая, потому что пятка моя еще болела. Я был весь перепачкан грязью. На столе у двери я увидел номер «Пэл-мэлл гэзетт». Она была сегодняшняя. Взглянув на часы, я увидел, что было около восьми. До меня донеслись ваши голоса и звон тарелок. Я не сразу решился войти: настолько я был слаб и утомлен! Но почувствовав приятный запах еды, я нашел в себе силы открыть дверь. Остальное вы знаете. Я умылся, пообедал и вот теперь рассказываю вам свою историю.

– Я знаю, – сказал он, помолчав, – что для вас все это выглядит совершенно невероятным. Для меня же невероятным кажется только одно, что я здесь сегодня, в этой старой, давно знакомой комнате, глядя в ваши дружеские лица, рассказываю вам о своих приключениях.

Он посмотрел на Доктора.

– Нет, я даже не надеюсь, что вы поверите мне. Примите мой рассказ за ложь или… за пророчество. Считайте, что я видел это во сне, у себя в лаборатории. Представьте себе, что я раздумывал о грядущих судьбах человечества и придумал эту сказку. Отнеситесь к моим уверениям в ее достоверности как к простой уловке, к желанию придать ей побольше интереса. Но, относясь ко всему этому как к выдумке, что вы скажете?

Он вынул трубку и стал, по старой привычке, нервно ею выстукивать по прутьям решетки. Воцарилась тишина. Потом заскрипели стулья, а обувь зашаркала по ковру. Я отвел глаза от лица Путешественника во Времени и взглянул на его слушателей. Все они сидели в тени, и блики от огня в камине скользили по их лицам. Доктор пристально вгляделся в лицо рассказчика. Редактор, закурив шестую сигару, уставился на ее кончик. Журналист вертел в руках часы. Остальные, насколько помню, сидели неподвижно.