Юрий Брайдер - Замок ужаса

Александра вскрикнула.

— Уходи! — не оборачиваясь, приказал Михаил. — Филипп, уведи ее!

— Куда идти? Кругом такое! — послышался вялый голос, и только сейчас Александра заметила Филиппа Актанку. Он сидел в углу на корточках, свесив руки меж колен, понурив голову. — Зачем зря стреляешь? Разве их убьешь?

— Но надо же что-то делать!..

Михаил перезарядил ружье и вновь ударил дуплетом. В кухне остро пахло пороховой гарью.

Александра метнулась в комнатку, где провела ночь. Там царил розовый полумрак, который она спросонья принимала за отблески зари: окно было занавешено плащ-палаткой, но в щелку пробивалось зарево.

Невольно ища спасения в привычном, Александра натянула джинсы, рубашку, свитер, носки и сапоги, плеснула в лицо из рукомойника, причесалась — машинально, не думая, только мимолетно удивившись, что вода не шипит на щеках, ведь, наверное, и лицо раскалено, как лицо Михаила, как все в доме! — и только потом осмелилась слегка сдвинуть занавесь.

…Там, за окном, все казалось заполненным багровым киселем с огненными сгустками. Они вяло колыхались над землей, но чуть только Александра приподняла штору, как эти сгустки огня, словно бы раздраженные прикосновением человеческого взгляда, медленно, но неотвратимо двинулись прямо к окну!

Разум мой! Уродцы эти —Только вымысел и бред!Только вымысел, мечтанье,Сонной мысли колыханье,Безутешное страданье —То, чего на свете нет!6

О, если бы все было так просто! Если бы спрятаться за этими словами, точно за оберегом! Но нет. Все по-прежнему!

Александра уронила занавесь, попятилась и вновь бросилась на кухню.

— Ну что? — устало спросил ее Филипп, все так же сидевший в углу. — И там они?

Александра не ответила, уставившись в окно, поверх головы Михаила.

Он все еще стрелял по таким же комьям пламени, которые только что видела Александра. При каждом попадании они синели, обволакиваясь радужной пеленой, в которую словно бы стекалось окружающее их раскаленное марево. И тогда сквозь него странно, как что-то нереально-потустороннее в этой полыхающей душегубке, проступали темные силуэты дальних домов Богородского, сопок, линия дороги… А потом многоцветное пятно спускалось все ниже и ниже, пока не садилось… на один из шипов, которыми было ощетинено кольчатое тело огромного, огненно-косматого червя, медленно, гипнотизирующе-медленно ползущего к дому!..

Это от его жуткого тела исходил пламень, застивший весь белый свет.

Это он испускал клубы огня, которые реяли в раскаленном тумане, а после выстрелов Михаила вновь возвращались в тело чудовища, словно для того, чтобы насытиться новой порцией энергии — и опять всплыть.

— В него стреляй! В него! — крикнула Александра, сразу поняв, что бессмысленно палить в клочья пламени. Она схватила Михаила за руку, вынуждая наклонить ствол к огненному червю:

— Что ты зря!..

И осеклась. Михаил уже стрелял не целясь, с закрытыми глазами. Из-под воспаленных век ползли слезы. Он выронил двустволку, та грянулась об пол.

— Надо еще патроны, — тихо, очень спокойно сказал Михаил. — В сенях, там. — И неверной походкой двинулся к двери.

Вот он вышел в сенцы, вот… Александра содрогнулась от скрежета засова, не веря… а вот он отворил дверь на улицу.

— Стой, что ты!

Александра кинулась было вслед, да тут же рядом оказался Филипп, сгреб ее, прижал к себе: — Куда! Там смерть!

Вырываясь из его железных рук, Александра бросила взгляд в кухонное окошко — и еще раз увидела Михаила, бегущего по оранжево-раскаленному снегу туда, где смутно брезжили очертания домов.

Но в то же мгновение огненный змиеног слегка повернул толстый обрубок, которым заканчивалось туловище спереди, — наверное, это и была его голова! — в сторону бегущего.

Черная линия прорезала обрубок.

Она превратилась в щель, которая начала шириться, и вот беззвучно разверзлась черная, адски-смоляная пасть… Из нее вырвался дымок…

Михаил крутнулся на одной ноге, прижал руки к лицу — и рухнул.

Множество огненных клочьев тотчас взвились с шипов чудовища, обрушились на тело человека и погребли под собой.

— Ой, нет, — тихо вымолвила Александра, изо всех сил сдавливая плечо Филиппа, так и не выпускавшего ее. — Нет…

Едкий запах наполнял кухоньку, и Александра увидела, что белый дымок, убивший Михаила, тихонько втягивается в разбитое окно.

Сразу закололо в левом плече, над сердцем. Еще, еще — да так сильно, что холодным потом прошибло! Александра упала бы, если бы не Филипп.

— Надо бежать! — проговорил он, срывая с вешалки тулуп, одним движением окутывая Александру и подхватывая ее на руки с силой, неожиданной для его худощавого, малорослого тела.

— Нет, нет, не туда! — успела еще выкрикнуть Александра, когда он пинком отворил дверь из избы и кинулся через огород, в самую гущу горючего тумана.

— Молчи! — прохрипел Филипп на бегу. — Тихо, молчи!

И он неровно засмеялся, блестя на Александру длинными, узкими глазами.

…Так какова же длина той цепочки, нынешнее звено которой — я, Сергей Хортов?

Хортов! Вот почему в нашей родове такая фамилия. Хорт с хортенятами — это из какого-то древнего русского сказания или заговора, не помню. Волк с волчатами — вот что это означает!

Фамилия переходит из поколения в поколение: всегда рождается только сын. Дочерей не бывает. Только сыновья. И наша кровь не переливается в другой род. Только свой — Хортовых.

Ударил из тьмы поколенийНебесный громовый раскат —Мой предок упал на колени…И я тем же страхом объят!7

О, как я теперь понимал эти слова!

Знали они! Хоть кто-то из них?.. Мой отец? Мой дед, прадед? Неведомо! Они уходили, не разглашая родовой тайны, а может быть, и не имея о ней представления.

Почему же открылось мне? Чем заслужил я — о Боже, я?! Угрюмый одиночка, вставший было на защиту истребляемого живого (все-таки работаю в Институте Экологии!) — и перешедший на сторону этих

самых истребителей! Машина… «Сетка»… Боже, прости меня, если это возможно!

Что же я был так слеп? Разве существуют эксперименты безопасные?! Разве любой опыт над живым не есть насилие? Разве насилие не есть начало распада? Разве распад не есть предвестие смерти?

— Сергей! Хортов! Да что с тобой?! — вывели меня из оцепенения испуганные голоса.