Михаил Ахманов - Первый после бога

– А корабль? Мой корабль? – каркнул де Сабато.

– Уже не ваш. Корабль – мой.

– Не бывать тому! Не бывать, проклятый еретик!

Шпага де Сабато нацелилась в грудь Шелтона. Он отбил выпад, увернулся от кинжала и стукнул плашмя тесаком по кирасе испанца. Глухой лязг металла раскатился над палубой.

– Возможно, я еретик, но Господь сегодня на моей стороне, – произнес Питер, раз за разом отбивая удары шпаги. – Смиритесь, дон Хорхе! Ваша жизнь и жизни ваших людей – хорошая цена за этот корабль.

Испанец не ответил, берег дыхание и по-прежнему пытался достать Шелтона клинком или лезвием кинжала. «Длить схватку – слишком опасная игра», – подумал Шелтон. Они сошлись в ближнем бою на пятачке между бизанью и кормовой надстройкой, места для маневра не хватало, а де Сабато мастерски владел кинжалом. Обезоружить его не удавалось.

– Последний раз предлагаю… – начал Питер, и тут за его спиной раздался выкрик Дерека Батлера:

– Кончай с ним, капитан! У них пробоина, и в трюме полно воды! Лоханка потонет, и мы не успеем ее обшарить!

Должно быть, де Сабато понял Батлера – оскалился, что-то злобно прохрипел и попытался ткнуть Шелтона кинжалом в ребра. Отступив, капитан нанес удар тесаком. Конец длинного тяжелого клинка пришелся точно над кирасой, между шеей и плечом; глаза испанца закатились, и он без звука рухнул на палубу.

– Слишком несговорчивый… – пробормотал Питер и махнул солдатам окровавленным лезвием. – В шлюпки, живо! И убирайтесь отсюда к дьяволу!

Повторять ему не пришлось – три шлюпки с плеском упали в воду, в них полезли уцелевшие испанцы, а победители принялись торопливо обыскивать галион. Мартин, не принимавший участия в этом увлекательном занятии, доложил о потерях: раненых – восемнадцать, но все выживут, убитый – один, ирландец Ник Макконехи. Жаль, что не Макдональд, мелькнуло у Питера в голове. Впрочем, Макконехи тоже был не подарок.

Появился Стивен Хадсон со своим лекарским сундучком и бутылью рома для прижигания ран, но никто не спешил к нему на перевязку – все, здоровые и раненые, рылись в офицерских каютах и трюме, ворочали убитых, сдирали одежду и украшения, тащили на «Амелию» шпаги и мушкеты, бочки с вином, корзины с сушеными фруктами и маисом, соленую рыбу в мешках, бутыли с маслом, шляпы, ремни, сапоги и прочее, что подвернется под руку. Взрыв на пушечной палубе, куда угодило ядро с «Амелии», разворотил обшивку галиона, и он уже начал опасно крениться. Заметив это, Шелтон велел перебираться на бриг и отцепить абордажные крючья. Подняли паруса и не успели отойти на три кабельтова, как мачты испанского корабля скрылись под водой.

Батлер и Том Белл приступили к осмотру добычи, но, если не считать оружия и мелких вещиц из золота и серебра, ничего ценного на галионе не нашлось. Корабль явно снаряжали для боя, а не для перевозки грузов; в трюме – порох, ядра, пресная вода и продовольствие, в каютах офицеров – личные вещи и кошельки со скудным содержимым. Правда, Брукс и Найджел Мерфи разыскали сундук – вероятно, с корабельной казной, – который прятался под койкой капитана. Сейчас его стерег Руперт Кромби – стоял в своем розовом камзоле над сундучком, не подпуская к нему любопытных. Среди толпы полуголых моряков с почерневшими от пороха лицами он был похож на попугая в стае воронов.

Питер Шелтон кивнул боцману.

– Открывай, Том. Надеюсь, тут хватит, чтобы отслужить заупокойную по Макконехи.

Боцман сбил замок и откинул крышку. Поверх всего в сундучке нашелся широкий плоский ларец из кампешевого дерева, под ним – шляпа, сапоги и парадный мундир покойного Сабато, отороченный золотым галуном, а на самом дне поблескивали талеры. Но не очень много, решил Питер, заглянув в сундук.

– Тут и тысячи песо не будет, – промолвил он и покосился на первого помощника. – Нельзя сказать, что мы разбогатели.

– Дьявол с деньгами, не в них дело, – отозвался Батлер. – Ублюдки стреляли первыми, и мы их порешили! Пустили на дно вместе с лоханкой! Укокошить папистов – заслуга перед Господом!

– Тут еще шкатулка, – заметил братец Руперт, с надеждой поглядывая на ларец. – Может, в ней изумруды или жемчуг… Изумрудов сюда влезет на сто тысяч фунтов… даже на сто пятьдесят, если камни хорошего качества.

– Ну, поглядим, – сказал Шелтон, изучая содержимое ларчика под алчными взорами команды. Там были многократно сложенные листы из плотной бумаги, и, развернув первый, Питер присвистнул. – Карты! Острова и побережье до самой Панамы! Для нас это подороже изумрудов!

– Нет ничего дороже камней, – с кислым видом произнес кузен. – Разве только карта с прямым маршрутом к…

Локоть Мартина врезался Руперту в ребра, и он прикусил язык.

Моряки, разочарованно вздыхая, разошлись, за борт полетели ведра на веревках, люди стали мыться, чистить оружие, вспоминать недавний бой и спорить, кто прикончил больше испанцев. По палубе деловито сновал хирург, перевязывая раненых и оделяя их ромом: три глотка внутрь и один – на порезы и ссадины. Берт Айрленд пересчитывал испанские мушкеты и прятал их в кладовку, Белл и Джонс осматривали реи – нет ли перебитых случайным ядром. Мур, спросив у капитана разрешения, распечатал винную бочку и щедро наливал в подставленные кружки.

– Что делать с этим? – Мартин взглядом показал на серебро, их жалкую добычу.

– Пусть Батлер и Кромби подсчитают и раздадут команде, – распорядился Шелтон. – Надеюсь, выйдет по десять песо на душу. Тратить монеты все равно негде.

– Проиграют, – ухмыльнулся первый помощник. – То есть кто-то проиграет, кто-то выиграет, а потом пропьет пиастры в Порт-Ройяле. Все одно, останется с ветром в кармане! И поделом. Господь азартных игр не одобряет.

– Вспоминай об этом почаще, старина, – посоветовал капитан.

– Я помню, помню всегда, и после игры молюсь об отпущении грехов, – откликнулся Батлер и подмигнул братцу Руперту. – Раздадим монету, а потом и сами можем перекинуться в картишки… Что скажешь, красавчик?

Оставив их, Питер поднялся на квартердек, прижимая к груди ларец с драгоценными картами. «Амелия» шла быстро и ровно, будто бы бриг тоже очнулся от горячки боя и выполнял теперь привычную и главную задачу – нести людей по неверным водам морским, хранить их жизни в своей деревянной утробе, дружить с попутными ветрами и сражаться с бурей. В краткий миг прозрения Шелтон понял, какое это чудо – корабль под парусами, способный за несколько недель пересечь океан… конечно, если будет на то божье соизволение. И подумалось ему, что Бог направил ум и руку человека на строительство судов, дабы люди открывали мир, заселяли все его острова и континенты, чтобы мог мореход без боязни плыть из одной страны в другую, узнавать новое и делиться своим знанием. Вот для чего, а не для битв надоумил Господь строить корабли! И выходит, что корпус «Амелии», и ее вместительный трюм, киль и шпангоуты, палуба и мачты с парусами – всё от Бога, а пушки и порох, мушкеты и сабли, видно, от дьявола. Ибо лишь враг рода человеческого мог приохотить людей ко взаимному уничтожению и смерти!