Михаил Ахманов - Первый после бога

– Мы готовы, капитан! – долетел до Шелтона голос Томаса Белла.

– Четыре румба влево, Сазерленд! – скомандовал Питер. – Сбей им мачту, боцман! Правым бортом… огонь!

Не дожидаясь, пока снаряды долетят до фрегата, он велел развернуть «Амелию» к осту и стрелять с левого борта. Эти залпы были еще удачнее: ядра сшибли стеньгу на грот-мачте вместе с грот-бом-брамселем, проредив заодно строй мушкетеров. Стеньга с реями и парусом свалилась вниз, повиснув на снастях такелажа над головами испанских моряков. Питер видел, как разбегаются испуганные стрелки, как на мачту полезли марсовые – резать и рубить канаты.

– Отличный выстрел, – одобрительно произнес Мартин Кинг за спиной капитана. Мартину еще не приходилось управлять кораблем в сражении, и он большей частью наблюдал да помалкивал.

– Отличный, – согласился Шелтон, прислушиваясь, как люди Тома Белла заряжают пушки. Потом спросил: – Скажи, как нам действовать теперь, Мартин? Что бы ты сделал на моем месте?

– Зашел бы с кормы, – сказал второй помощник. – А затем – борт к борту, и на абордаж!

– Верное решение, но мы поступим еще хитрее – дождемся залпа. Они долго возятся с пушками… За это время можно обедню отслужить.

Питер отдал команду рулевому. Теперь «Амелия», подгоняемая ветром, двигалась на всех парусах прямо на испанский галион – четыреста ярдов… триста… двести… Решив, что пушки на фрегате перезаряжены, капитан велел повернуть вправо на восемь румбов, подставив на мгновение борт корабля под вражеские выстрелы. Над морем раскатился гром, засвистели ядра, вздымая фонтаны брызг, но бриг развернулся снова, оказавшись в половине кабельтова за кормой противника. Корма и высокая надстройка с вычурной резьбой и большими застекленными окнами стремительно надвигались на «Амелию», и тут заговорили палубные орудия. Стекла разлетелись, обломки дерева взмыли в воздух, фальшборт из фигурных столбиков рухнул на палубу, и Питер услышал, как вопят раненые – должно быть, задело рулевых или кого-то из испанских офицеров.

– Спустить паруса! Три румба влево! – выкрикнул он. Бриг скользнул в дюжине ярдов за кормой испанца, и тут же – новая команда: – Три румба вправо! Бросай крюки! Тяни!

Над высоким бортом фрегата замаячили головы в шлемах, Айрленд велел стрелять, но звук мушкетного залпа перекрыли рев и грохот пушек – канониры «Амелии» послали ядра прямо в распахнутые порты вражеского корабля. Там, на орудийной палубе, что-то рвануло, взметнулся рыжий язык огня, в страхе закричали люди; борт фрегата приблизился на расстояние протянутой руки, раздался скрежет трущейся обшивки, потом – голос Батлера:

– Гранаты! Поджигай… бросай!

Три десятка снарядов пронеслись над головами стрелков «Амелии» – они, побросав мушкеты, уже карабкались на палубу испанца, упирались ногами в крутой борт и подтягивались на канатах. За ними подступал отряд Батлера – клинки в зубах, пистолеты за поясами. Боцман высунулся из люка, и Питер помахал ему рукой – мол, с пушками дело закончено, пора браться за тесак. Белл осклабился, выскочил на палубу, гурьба канониров полезла следом. Паруса «Амелии» упали, и теперь фрегат тащил ее за собой, медленно разворачиваясь под ветер. Сидевшие на реях матросы скользили по снастям вниз, прыгали на палубу испанца. Сухой треск пистолетных выстрелов, звон стали и оглушительный рев: «На абордаж! Бей, бей!» – раскатились над морем, откликнувшись эхом в прибрежных утесах.

Шелтон повернулся к братцу Руперту.

– Хочешь почесать клинок об испанские ребра? Тогда за мной!

Квартердек «Амелии» был чуть выше палубы фрегата. С тесаком и пистолетом в руках Питер пролетел над узкой полоской воды, зная, что Мартин Кинг и Пим прыгнули за ним. Выстрелив в испанского солдата, он ударил тяжелым клинком смуглого усача в шляпе и малиновом камзоле – видимо, из офицеров, – выбил у него шпагу и рубанул поперек шеи. Почти вся команда «Амелии» была уже здесь и резала ошеломленных испанцев. Питер видел яростные лица Ника Макдональда, Престона, Дигби, Смарта и других; они шли по трупам мушкетеров, погибших от гранат и ядер, добивали раненых, рубились с выжившими, но таких было немного, десятков пять или около того. Прямо перед ним Айрленд сцепился с двумя мушкетерами; его тесак мелькал с такой скоростью, словно у старого пирата было четыре руки, и в каждой – по клинку. Левее, оттесняя испанцев к носовой надстройке, рубился Дерек Батлер со своим отрядом; сквозь звон стали, выстрелы и топот Шелтон расслышал его рев: «Вперед, джентльмены! Бей псов-папистов! Во имя Царя Небесного! Клади их рожами в дерьмо!»

Увлекая за собой Мартина, Пима и две дюжины бойцов, Шелтон повернул направо, к бизань-мачте и квартердеку. Его люди рассекли толпу врагов надвое: большая часть откатилась на бак, меньшая – и среди них офицер в блестящей кирасе и шлеме с султаном – защищала подступы к кормовой надстройке. Похоже, испанцы уже справились с ошеломлением и бились теперь с упорством обреченных, медленно, шаг за шагом, отступая по залитой кровью палубе. У них, как и у моряков с «Амелии», не было времени перезарядить пистолеты, и сейчас над галионом разносился только лязг клинков, хриплое дыхание сражавшихся и проклятия тех, кого ужалила шпага или достал тесак.

Питер уже видел за спинами испанцев высокую, в три этажа, надстройку, трапы, что вели на квартердек, и балкон с перилами на резных столбиках, когда испанские солдаты вдруг подались назад. Его люди, словно по команде, тоже остановились; никто из них не был убит или серьезно ранен, а у врагов потери были изрядные – на палубе валялись три покойника и еще трое истекали кровью. Прикончить десяток оставшихся в живых – дело времени, и не очень долгого.

Перед ним с обнаженной шпагой в правой руке и кинжалом в левой стоял офицер в кирасе. Шлем с испанца сбили, и его темные, с проседью волосы падали на плечи; по каплям пота на висках и тяжелому дыханию Шелтон понял, что противник утомлен, но взор его был твердым, и сдаваться он не собирался.

– Хорхе де Сабато, – прохрипел испанец. – Я главный сеньор… главный командовать на этот судно. Какой ваше имя? Мой меч – для ваших услуг.

Английский у него был хуже некуда.

– Не затрудняйтесь, капитан, я говорю по-испански, и меня зовут Шелтон, негоциант с Ямайки, – молвил Питер. – Прикажите вашим людям прекратить сопротивление. Я не стану бросать их связанными в море, а просто высажу на берег. Клянусь в том Девой Марией и Сыном Божьим, в которого мы оба веруем!

– А корабль? Мой корабль? – каркнул де Сабато.

– Уже не ваш. Корабль – мой.

– Не бывать тому! Не бывать, проклятый еретик!

Шпага де Сабато нацелилась в грудь Шелтона. Он отбил выпад, увернулся от кинжала и стукнул плашмя тесаком по кирасе испанца. Глухой лязг металла раскатился над палубой.