Дмитрий Володихин - Мастер побега

Вот уже месяц они не получали харчей от интендантства Жили на хлебушке «от благодарного населения», которое выражало свою благодарность не торопясь и без большой охоты. Иногда приходилось убеждать…

Их давно свели бы в роту, если бы 4-я пехотная дивизия 2-го корпуса сама не уменьшилась до численности штатного батальона… Шестьдесят с лишком штыков – самый полнокровный батальон во всей дивизии. И ему наконец-то дали отдохнуть: отвели на переформирование в тыл.

А там, в тылу, – пусто. Лагерь в степи, огромные палатки, рассчитанные каждая на целую роту штатного состава, и – никого. Только комендант в чине прим-лейтенанта да еще десяток инвалидов, отставленных от действительной строевой и получивших задание поддерживать в лагере дисциплину. Комендантские боятся фронтовых частей до содрогания. Еще – фельдшер, сумрачно дрейфующий от похмелья к похмелью.

Жратвы нет. На завтрак нет, на обед нет и на ужин нет, и на сухпаек тоже ничего не выдали.

Мундиров новых нет.

Сапоги новые – и те «будут своевременно доставлены, но в данный момент отсутствуют».

Воду приходится таскать в больших железных канистрах из сельского колодца, расположенного в часе пешего хода от лагеря.

Палатки наполнены армиями кусачих мух, обалдевших от злости в преддверии холодов.

Только боезапаса – море…

Ротмистр Чачу не стал поднимать их с утра, дал отоспаться. День, целый день они ничего не делали, разве только латали дыры, одалживая иголки и нитки у тех, кто сохранил в ранцах этот нехитрый солдатский припас. Ну разве не счастье? Никуда не топать пёхом, не рыть траншеи, не нажимать на курок, выцеливая врага… ничего. Если бы еще харчишек выдали хоть на один жевок!

За два часа до отбоя – а в лагере отбой и подъем играл горнист, и по первости люди, прибывшие с передовой, вскакивали, с отвычки спрашивая друг у друга: что за хрень? – Чачу собрал их всех у поста № 1. В полном безветрии висело знамя Империи. Под ним стоял в парадной форме и с винтовкой на плече долговязый пожилой капрал. Перед часовым расхаживал Чачу, давно выбросивший свою трость за ненадобностью.

– Медведи, я провел с вами столько времени, что вы мне вроде медвежат. Вы мне по душе, ребята. Вы – настоящие герои, хотя некоторых давно пора казнить за раздолбайство…

В строю негромко захрюкали.

– Так вот, медведи, у меня для вас три известия. Во-первых, я все-таки ухожу от вас. Два раза меня уже переводили в танкисты, да все недосуг было: жарил вместе с вами изнеженных парней с юга… Но завтра сюда прибудет новый командир батальона, а я уеду на машине, которая его привезет. Мне за вас не стыдно, ребята Сколько вместе наворочали! И жалко от вас, медведи, уезжать, вот и нога не так болит, как раньше… – Он сделал паузу, прошелся туда-сюда перед строем, недовольно поморщился.

«Или это он слезы наружу не пускает? Прирос к нам? – подумал Рэм. – Дельный мужик. Кто-то еще явится вместо него?»

– Но обратно не поворотишь, – вновь заговорил Чачу. – Я давно нужен в другом месте. Зато на сегодняшний вечер, голодранцы, я обеспечил вам праздничный ужин. Ешьте, нажирайтесь, я хочу, чтобы вы вспоминали обо мне по-доброму.

Ответом ему были одобрительные улыбки. «Откуда ж он все это добыл для нас? Можно считать, чудо сотворил!» – удивился Рэм.

– Теперь второе. Завтра к полудню прибудут новобранцы. Научите их уму-разуму, медведи, и не дайте подохнуть в первом же бою. За сутки их тут с вами срастят, а послезавтра или вроде того 202-й истребительный опять двинут на передовую. Без нас у них там кишка тонка давить гадов…

«Недолго же нам дали тут отдохнуть…» – Рэму сделалось тоскливо. Как видно, быть им в самой гуще либо до полного заката войны, либо пока всех не перебьют.

Откуда силы такие взять?!

– Теперь последнее. Час назад мне сообщили одну маленькую новостишку. Она ни рожна не значит для тех, кому послезавтра опять на фронт. Зато она может стать для вас важной, когда вы с победой вернетесь домой, медведи. – Он обвел взглядом строй, внимательно вглядываясь в лица.

«Ну и что ты видишь, кроме усталости и голода?» – мысленно поинтересовался у ротмистра Чачу Рэм.

– В общем, так, медведи. Сегодня Его Величество отрекся от престола.

Кто-то присвистнул. Кто-то выругался от души. А с дальнего конца шеренги донеслось: «Ждали, жопа жабья!»

– Разговорчики! – одернул солдат Чачу. – Теперь в столице всем заправляет Временный комитет депутатов Парламента Не знаю, о чем они там думают, массаракш, но для начала эти ребята отменили в войсках отдание чести старшим по званию. Оскорбляет, видите ли, достоинство! Я вот спрашиваю вас, медведи, чье, сучий гроб, достоинство я оскорбляю, когда вы мне, боевому офицеру, честь отдаете? А? Короче, если хоть один недоносок откажется мне честь отдавать, я его пристрелю на месте! Вы меня знаете. И еще: нет у нас больше императора, но война у нас есть в полный рост. Хотя бы это недоумки из столицы еще помнят… Второй их приказ по армии, флоту и военно-воздушным силам был вот каким: «Война до победного конца! Юг опять станет нашим!» Ну, ясно, тут все по-прежнему. А значит, драться мы с вами будем и, если потребуется, воинский долг выполним ценой своей жизни. Ясно вам?

– Так точно, ваш-броть! – враскоряку заугрюмели голоса.

– Это еще что? Солдаты вы или ляльки кабацкие? Я спрашиваю вас, медведи, готовы ли вы отдать ваши жизни за Отечество?

– Так точно, ваш-броть! – грянуло в ответ.

– Ну вот, уже как у людей… Честной отец, давай иди сюда Читай молебен за власти, тут у меня на бумажке написано, как их теперь называть… чего-то «Временный комитет, уполномоченный парламентским большинством…», массаракш, язык сломаешь… В общем, разберешь. С сего дня молебны только для желающих, а не как раньше, для всех. Это еще один приказ был. Желающие остаются здесь, а после молебна все – к офицерской палатке…

Полковой священник вышел вперед и встал рядом с ротмистром.

– Комроты-один, командуйте.

Молоденький прапорщик подал голос:

– Батальо-он, смирно!

Чачу сказал ему:

– Солдаты могут отдыхать, офицеры – ко мне на совещание.

– Вольно! Р-разойтись! – отдал команду прапорщик.

Со священником остались только семеро. Рэма в их числе не было.

* * *

Дэк Потту подошел к нему и, похлопав по плечу, сказал:

– Только не надирайся сегодня, брат. Разговор есть.

Дэк отобрал человек пятнадцать – только трезвых или выпивших самую малость, только ветеранов, только тех, за кем не водилось славы трепачей. Как-то само собой получилось, что все эти люди ходили в «старших». Нет в армии такого чина Но солдатская среда неизбежно кого-то им награждает, а кому-то в нем отказывает. Старших слушаются. Как минимум к ним прислушиваются.