Дмитрий Володихин - Мастер побега

– Никакая это не везуха, Дэк. Просто все устали воевать. Мы устали. И они устали: видно же, без задора к нам лезут. Напрут, напрут, а в последний момент – фьють! – и отползли. Не хотят насмерть в окопах с нами грызться. И наши в атаку как-то… дурь же. Два человека всего поднялось, видели?

– Видели, видели, – ответил ему ополченец. – Дурак он, хоть и покойник теперь.

Никто с ним спорить не стал. Рэм продолжил:

– Теперь вот даже техника не выдерживает. Железо… оно… оно тоже не железное… ему роздых нужен.

Рэм ждал, что остальные сейчас заржут, глупость же брякнул: железо у него, видите ли, не железное! Но никто даже не хихикнул в ответ.

– В общем, я вижу, металл утомился. Металл ломаться начал. Теперь скажите мне, какая херь произойдет, когда люди начнут ломаться?

И Дэк ответил ему каким-то глухим деревянным голосом:

– Тихо, Рэм. Болтаешь много.

– Я-а? До что вы все… разве вы…

– Тих-хо! – зашипел Дэк. – Да, может, и мы… Мало ли что. Не болтай.

– Да я всем…

У входа в землянку послышался шум. Кто-то громко ругался, забираясь внутрь. Дэк строго посмотрел на Рэма Тот мигом закрыл рот.

К костру, потирая отбитую о низкий потолок голову, подошел ротмистр Чачу.

– Молодцы! Дрались сегодня как надо. Как никто, кроме вас, драться не сможет. Герои! Истребительные расчеты капрала Потту и рядового Тану – всем четверым обещаю Огненные кресты! А я обещания свои держу. Ты, Потту, знаешь, тебе уже досталась медаль за тот случай на болоте.

– Служу императору! – вразнобой ответили Козел, Дэк, Фильш и Рэм.

– Рядовой Тану, нечего разлеживаться. Пойдешь сменишь Толстого на карауле.

Рэм засобирался было, но Дэк сделал ему знак: не спеши. И протянул Чачу Козлову флягу:

– Не хотите дернуть с нами, господин ротмистр?

Тот ответил не сразу. На несколько мгновений рука с флягой застыла в воздухе.

– Мне, капрал Потту, офицеру и дворянину, с вами, нижними чинами, пить не положено. Помни об этом Но сегодня я с вами, медведи, выпью. Вместе в огонь ходили.

И он, приняв флягу, не стал заморачиваться насчет крышечки – просто отхлебнул из горлышка Крепко отхлебнул.

– Э! Медведи, да тут все бухие! И Тану – бухой… Ладно, кто не пьет, тот сам виноват. Рядовой Фильш! На караул шагом марш. Пожрал хоть?

– Никак нет, ваше благородие.

– Ну, пожри наскоро и выдвигайся.

Ночью ему пришел Пестрый Мудрец. Мужчина благородной наружности, с приятной бородкой и легкой улыбкой на устах – точь-в-точь такой, каким его изобразили на гравюре времен Гая V.

Они стояли посреди Зала ритуалов, из которого убрали все стулья, а заодно и кафедру со сцены. Один лишь стол с зеленым сукном остался. Его поставили в центр зала С одной стороны стола – он, Рэм Тану, а с другой – великий Мемо. И, кажется, кто-то третий стоит за спиной Пестрого Мудреца: видны краешки одежды.

– …вручается Огненный крест, – заканчивает философ торжественную фразу и, немного наклоняясь, вешает красивую металлическую штуку Рэму на грудь. Прямо на выгоревший, пропотевший и грязный, как невыжатая половая тряпка, балахон, который еще четыре месяца назад считался новенькой формой.

Рэм отдает честь и почтительно отвечает:

– Служу императору!

Почему в зале никого нет, кроме них и этого таинственного третьего? Куда девался Дэк? А Козел с Фильшем? Погибли? И отчего награждение происходит не перед строем, а в столице? Он получил ранение и доставлен туда на санитарном поезде?

Рэм слышит нервное всхрюкивание: словно кто-то не дает себе расхохотаться и зажимает ладонью рот, но не может полностью подавить свое веселье.

Да кто ж там у Мемо… за спиной.

Рэм легонько отклоняется в сторону, желая высмотреть тайную персону.

Пестрый Мудрец величественным жестом выпрямляет его.

– Вам, рядовой Тану, – говорит он, – предоставляется особая почесть: вы можете получить ответ на один вопрос.

– Когда все это кончится? Когда у меня будет возможность работать в полную силу?

– Вопрос задан. И хотя сформулирован он некорректно – задано два разных вопроса вместо одного, – вы, рядовой Тану получите ответ по сути вопроса. Вот он: никогда.

Рэм посмотрел на Мемо оторопело.

– Как – никогда?

Его собеседник молчал. Из-за спины у него донеслось сдавленное хихиканье.

– Война не закончится? Но ведь не может она длиться вечно!

На сей раз Пестрый Мудрец соизволил ответить. Он промолвил со вздохом сожаления:

– Война закончится и возобновится. Опять закончится и вспыхнет вновь. Война – всего лишь маска на лице молодого времени. Суть, которую она скрывает, не принимает вас. Вы изгнаны из будущего, рядовой Рэм Тану. Новая эпоха никогда не распахнет перед вами объятий с радушием и приязнью. Как же вам работать в полную силу?

Еще один печальный вздох. Но на этот раз – не Пестрого Мудреца. То над ним посмеиваются, то его жалеют…

– Я могу задать еще один вопрос?

Мемо не отвечает и не уходит. Тягостное молчание заполняет паузу. Далеко не сразу Рэм замечает, что Пестрый Мудрец странным образом… мелко дергается. Руки его заложены за спину, и некто, вцепившись в эти руки, трясет Мемо. Как видно, тайная персона нагло пытается вытрясти из Наставника неведомо какое позволение.

– Хорошо. Преодолевая склонности кабинетного ученого, вы обучились на фронте умело и хладнокровно жечь вражеские танки. Полагаю, подобного рода умение должно быть вознаграждено. Вам даруется еще один вопрос, рядовой Рэм Тану.

– А кто это у вас за спиной?

Вот глупость! Ну почему он задал самый дурацкий вопрос из всех возможных!?

– Вот самый мудрый вопрос из всех, какие вы могли задать! За мною тот, кто всегда находится здесь. Неподалеку от вас.

С этими словами Мемо отходит в сторону.

– Дана? Дана!

Она улыбается, отдраивая люки глаз.

– Но почему ты с ним?

– Ты далековато от меня, Рэм…

Пестрый Мудрец кладет ей руки на плечи, резким движением притягивает к себе и целует в губы. Целует совершенно особенным образом будто Дана рассказала ему про… все… про самого Рэма, про то, как Рэм ее целовал… Мемо выучился точно тому же, и теперь это вошло у него в привычку. Нынче он большой специалист по поцелуям в стиле Рэма!

В ярости Рэм отбрасывает проклятый стол и делает шаг в сторону Даны…

Он получает болезненный тычок под ребра. Но как Мемо дотянулся до него, он же губ не отрывает…

О! Его опять пхнули в то же самое место… Э! Да он за такие…

Фильш говорит ему:

– Ты давай осторожнее! Разлегся и толкаешься…

За десять дней до того

Что именно продал ротмистр Чачу, у кого перед носом потрясал он револьвером или с кем он договаривался по-дружески, не знала ни одна собака Только остаткам истребительного батальона он выдал два ведра водки, полмешка сухарей и десять банок мясных консервов – по столовой ложке на рыло. Да это целое богатство для шестидесяти оборванцев, измученных и голодных!