Дмитрий Володихин - Мастер побега

– Ты ему гусеницу! Ты ж гусеницу ему! – орал счастливый Фильш, пока тяжелая туша стального жука неуклюже разворачивалась, теряя остатки гусеничной ленты. – Ну, повезло-о…

И тут их накрыло длинной очередью из крупнокалиберного пулемета. Броневик федератов, прячась за титаническими спинами «Ураганов», щедро сыпал в них свинцом.

Лежа на дне ячейки, Рэм боролся с искушением объяснить идиоту, что везения тут – с гусеницей – не больше половины. Можно изуродовать трак тяжелой пулей из «Дурехи», и он лопнет. А можно попасть в него, и – ничего, выдержит, хоть и покалеченный. Вот – везение! Случается оно только с теми, кто знает, когда именно «Ураган» покажет гусеничную ленту. Сбоку она закрыта броневым щитом. Спереди – другим, закругляющимся книзу. И только если «Ураган» приподнял «рыло», у истребителя есть капелька времени – вмазать в приоткрывшиеся траки. И только с очень маленькой дистанции. Хладнокровно. Зная: если гусеница выдержит попадание, то очень скоро она проедет по твоему позвоночнику…

Ничего Рэм не сказал Фильшу про такое «везение». А сказал он вещь куда как более простую:

– Надо убираться отсюда.

– Что? А?

– Живо за мной!

И они поползли по дну окопа к тому месту, где настырный пулеметчик их не нащупает. Поблизости ребята из артроты щедро лупили из противотанковой пушки. Слушая ее заливистый лай, Рэм понял: «Нашего добивают. А что, он им теперь подставил борт в три четверти, так ребята не постесняются дырок наделать…»

Рэм осмелился встать, лишь добравшись до того места, где сыпал очередями станковый пулемет.

«Наш?»

Поднявшись, он заметил, что у пулемета стоит расчет в новенькой форме ополчения. От кого-то из пулеметчиков разило дерьмом Помимо этих двоих в окопе оставался еще один стрелок, беспрестанно передергивавший винтовочный затвор. «Все до последнего патрона сейчас высадят…» – подумал Рэм.

Больше живых ополченцев он не видел. Мертвых – да, валялось множество. И даже чья-то срезанная осколком голова лежала на дне окопа. Пулемет засыпал ее макушку горячими гильзами. Остальные бойцы из генерал-губернаторской рати либо разбежались, либо лежали где-то за линией окопов, получив пулю в спину.

Рэм похлопал по плечу одного из пулеметчиков:

– Патроны поберегли бы. Охренели?

Тот резко обернулся, и Рэм увидел, что это целый полковник, только пуля срезала ему погон, а фуражку он потерял.

И, кстати, дерьмом разит именно от него.

– Рядово-ой… – захотел было поставить его на место офицер, но тут пуля сладко чмокнула его в висок. Полковник рухнул, разбросав руки, словно пловец. Тоненькая алая струйка потекла по щеке.

– Дай сюда сумки, встань к нему вторым! – велел Рэм Фильшу. Тот покорно подошел к пулемету и взялся за ленту…

Рэм отошел на десять шагов и глянул в прицел.

Подбитый им «Ураган» усилиями артиллеристов сделался похожим на развалину. С передней башни свисало тело танкиста, подстреленного при попытке к бегству.

Еще один «Ураган» стоял поодаль и не двигался. Нет, он не дымил. Гусеницы остались целехоньки. Неведомо какая сила остановила его стремление в полусотне шагов от раздолбанного его же башенным орудием дота А третий «Ураган», тот, что все-таки добрался до окопов, тот, которого Рэм так и не смог остановить, почему-то двигался назад. И пехота федератов, выбираясь из овражков, из воронок, из мелких ложбин, из неведомо каких щелей, пятилась, пятилась. Их великана, чудовищного трехголового жучину, испугали. А может, командование, встревожившись за единственный исправный танк, дало отбой атаке… И теперь маленькие человечки, огрызаясь винтовочной трескотней, уходили восвояси. Падали, стреляли, отбегали, опять стреляли, поворачивались спиной, ловили ею пули… Дальше, дальше! Ага, вон и броневик федерачий стоит, дым от него поднимается. Артиллеристы его подбили или кто из истребителей?

Рэм навел «Дурехи» на корму уходящего танка.

Догх!

Еще разочек.

Догх!

Попал – точно. Может, и пробил. Дистанция – шагов двести, а кормовая броня бортовой хлипче… Но результата не видно. Как на слона дробина! Одну такому слону Рэм поранил ногу своей «дробиной», второй пережил попадания так, словно их не случилось.

Кончено дело…

О нет! Кому-то неймется!

Молодой лейтенант выскочил из окопа, поднял револьвер и закричал своим ополченцам.. закричал… не разбери какую радость он там кричит – далеко. Но, наверное, призывает подняться в штыковую, за Его Величество, храбрецы, мол, добьем гадину… Повернулся к своим спиной, понесся, револьвер картинно держит над головой. Один из чудом доживших до этого момента ополченцев вылез из траншеи… за ним второй… робким зигзагом бегут они за командиром.

Дурак.

В смысле, лейтенант.

От-т… теперь еще и мертвый дурак. Схлопотал свое. Двое ополченцев легли рядом с ним, но не убиты, нет. Просто сообразили, что лежа отползать в окопы куда как безопаснее, чем возвращаться туда в полный рост.

«Молодцы, ребята, – мысленно похвалил их Рэм, – может, побережет вас война, таких вот умненьких. Урыла бы вас штурмовая пехота федератов в один миг. Схарчила бы и не заметила. Но нынче она и сама устала драться. Вялые какие-то…»

Бой догорал. Главную роль играли пулеметные расчеты и снайперы: они все еще молотили по отступающему неприятелю, и маленьких фигурок, уже не пятящихся, а просто бегущих, становилось меньше, меньше. Наверное, кто-то из южан затаился, подождет новой атаки, а если ее не будет, то – ночной темноты, чтобы с нею потихоньку отползти к своим…

Издалека бухала самоходка, прикрывая отступающую пехоту. Но самоходка ближе не сунется: она для штурмовых дел непригодна Дрянь машина, полуоткрытые борта, полностью открытая корма, сверху тоже никакой защиты. Почитай, спереди только и есть надежный броневой щит. Ежели подъедет поближе, пушкарей перещелкают за здорово живешь. Нет, кончено.

Рэм устало сел на дно окопа. Вынул курево. Папирос вот уж месяц к ним не завозили. Дрянью какой приходится дымить! Самосад крестьянский, крепость у него такая, что слезы из глаз брызжут. Да и тот, правду сказать, хрен достанешь… Вынул агитационную листовку южан: «Каждому сдавшемуся солдату мы гарантируем горячую пищу, новую одежду и скорое возвращение к своей семье…» – ну да, разумеется, особенно когда им самим жрать нечего… За хранение таких листовок военная полиция хватала без разговоров и отправляла под трибунал. Рэм не торопясь оторвал от листовки широкую бумажную ленту и положил оставшееся в карман. Соорудил самокрутку, щедро сыпанул табачка Сегодня можно не экономить. Щелкнул трофейной зажигалкой со значком республиканской гвардии южан – короной, разрубленной мечом. За хранение такой зажигалки военная полиция без разговоров ставила к стенке. И уже хотел было затянуться, да спохватился: