Роберт Сойер - Неандертальский параллакс

Мэри и Луиза переезжали реку Ниагара по мосту мост Квинстон-Луистон. Точно посередине моста трепетали на ветру три флага, обозначая линию границы: сначала звёздно-полосатый, потом голубой флаг ООН, а за ним — канадский с кленовым листом.

— Как хорошо вернуться, — сказала Луиза, когда они проезжали мимо него.

Как всегда, возвратившись на родину, Мэри чувствовала некоторое облегчение. Вспомнилась старая шутка о том, что Канада могла бы иметь британскую культуру, французскую кухню и американские ноу-хау, но почему-то оказалась с американской культурой, британской кухней и французскими ноу-хау.

И всё же было здорово вернуться.

Съехав с моста, они оказались перед рядом кабинок таможни. Перед тремя из тех четырёх, что были открыты, выстроились короткие очереди легковых машин; четвёртая обслуживала грузовики. Мэри подрулила к средней очереди легковушек и дождалась, пока стоящие перед ней машины пропустят, нетерпеливо барабаня пальцами по рулевому колесу.

Наконец, подошла их очередь. Мэри подъехала к кабинке и опустила боковое стекло. Она ожидала обычного для канадской таможни приветствия «Гражданство?» и была глубоко удивлена, услышав от таможенницы:

— Мисс Воган, правильно?

У Мэри подпрыгнуло сердце. Она кивнула.

— Проедьте вон туда, чуть дальше.

— Что-то… что-то не так? — спросила Мэри.

— Просто сделайте, как я сказала, — ответила она и взялась за телефон.

Мэри, ощутив, как резко вспотели ладони на рулевом колесе, медленно проехала к указанному месту.

— Как они узнали, что ты? — спросила Луиза.

Мэри покачала головой.

— По номеру машины?

— Может быть, нам надо удирать? — спросила Луиза.

— Меня зовут Мэри, а не Тельма. Но чёрт возьми, если…

Лысеющий таможенник с переваливающимся через ремень животом направлялся к ним от низкого длинного здания инспекции. Он жестом приказал Мэри въехать на одно из размеченных парковочных мест перед зданием. Раньше она останавливалась здесь лишь раз, чтобы воспользоваться туалетом, да и то по большой необходимости — туалет здесь был довольно грязным.

— Мисс Воган? Мисс Мэри Воган? — уточнил таможенник.

— Да?

— Мы вас ожидали. Нас попросили позвонить, когда вы появитесь.

Мэри моргнула.

— Когда я появлюсь? Здесь? — неуверенно переспросила она.

— Да — и это срочно. Пойдёмте!

Мэри вышла из машины, Луиза последовала за ней. Они прошли в здание таможни, и толстый таможенник завёл их в служебную зону. Он взял телефонную трубку, нажал кнопку селектора.

— Мисс Воган у нас, — сказал он и передал трубку Мэри.

— Мэри Воган, — сказала она в трубку.

— Мэри! — воскликнул голос с ямайским акцентом.

— Рубен! — Она оглянулась и увидела широкую улыбку Луизы. — Что стряслось?

— Боже, женщина, тебе нужен мобильник, — сказал Рубен. — Слушай, я знаю, что вы с Луизой собирались в Торонто, но думаю, что вам лучше поспешить сюда — в Садбери. И как можно быстрее.

— Почему?

— Ваш Джок Кригер прошёл на ту сторону.

Сердце Мэри опять подпрыгнуло.

— Что? Как он туда так быстро добрался?

— Должно быть, на самолёте прилетел, и вам следует сделать то же самое. От границы досюда шесть часов на машине. Но я организовал для вас «Никелированный огурчик», он ждёт вас в Сент-Кэтринс. — «Никелированным огурчиком» назывался частный самолёт компании «Инко», выкрашенный в зелёный цвет. — Про Джока я узнал совершенно случайно, — продолжал Рубен. — Увидел его имя в журнале посещений шахты, когда вписывал туда другого посетителя.

— Почему его никто не остановил? — спросила Мэри.

— На каком основании? Я спросил армейцев, которые охраняют портал; они сказали, что у него был американский диппаспорт, так что они отвели его прямиком на ту сторону. Так вот, я выслал карту на таможню по факсу, на ней отмечено, как добраться до аэродрома…

Глава 39

И мы в самом деле вступаем в новую эру. Кайнозойская эра — эра новой жизни — почти закончилась. Скоро начнётся новозойская эра — эра новейшей жизни…

— Срочная медицинская необходимость! — сказал Рубен Монтего. Его гладко выбритая голова поблёскивала в ярком свете ламп, освещавших огромное здание. — Без остановок на уровень 6800 футов.

— Будет сделано, док, — ответил оператор подъёмника.

Мэри знала, что клеть уже ожидет их здесь, на нулевом уровне — Рубен позвонил оператору из офиса. Мэри, Рубен и Луиза быстро вошли в клеть, и оператор, который оставался наверху, закрыл за ними тяжёлую дверь. Прозвучало пять сигналов зуммера — экстренный спуск без остановок, и подъёмник начал спуск по шахте, уходившей под землю на глубину впятеро большую, чем высота башен Всемирного торгового центра — какой она была, пока самцы Homo sapiens их не разрушили.

По пути сюда все трое захватили каски и шахтёрские плащи с полок перед входом в подъёмник. Пока клеть с лязгом и скрежетом опускалась, все трое пытались их надеть.

— У них на той стороне есть какая-нибудь полиция? — спросил Рубен низким голосом с густым ямайским акцентом.

— Практически никакой, — ответила Мэри, перекрикивая шум. И таким он должен остаться, подумалось ей: миром без преступлений и насилия.

— Так что надежда только на нас? — спросил Рубен.

— Боюсь, что так, — сказала Мэри.

— Может, возьмём с собой военных? — предложила Луиза.

— Мы до сих пор не знаем, кто за этим стоит, — сказала Мэри. — Джок мог работать в одиночку — а мог и по заданию нашего минобороны или Пентагона.

Луиза взглянула на Рубена, и Мэри увидела, как он привлекает её к себе. Если они испуганы хотя бы вполовину так, как Мэри, она не может винить их за желание быть ближе друг к другу. Мэри отодвинулась на другой край заляпанной грязью клети и сделала вид, будто следит за сменой уровней, так что Рубен с Луизой могли провести эти минуты в относительном уединении.

— Мой запас английских слов всё ещё оставляет желать лучшего, — произнёс голос Кристины в кохлеарных имплантах. — Что означает «жатэм»?

Мэри ничего такого не слышала, но микрофоны Кристины были более чувствительны. Она отвётила шёпотом, так, чтобы Рубен и Луиза не услышали:

— Это не английский, это французский: «je t’aime». Это значит «я тебя люблю». Луиза мне рассказывала, что Рубен всегда говорит это по-французски.

— Ах, — сказала Кристина. Клеть продолжала спускаться, пока, наконец, не задёргалась и не застыла. Рубен открыл дверь, за которой показался уходящий во тьму штрек.