Павел Амнуэль - Маленький клоун с оранжевым носом

— Но? — спросил я, потому что Шауль неожиданно замолчал и принялся что-то сосредоточенно искать в бардачке — то ли сигареты, то ли зажигалку, то ли и то, и другое, хотя и то, и другое лежало на видном месте.

— Ты знаешь, что он сделал? — мрачно сказал Шауль. — Недели через две, вы уже уехали, а я стал забывать тот разговор, в компьютере оказался вирус, да такой, что, пока мой программист разбирался, полетела вся система, и многие нужные файлы… Потерял я на этом… Не важно. Не в деньгах дело. Я доверие к людям потерял. Я ему столько хорошего в жизни сделал, а он так меня отблагодарил!

Вряд ли Алик запустил в компьютер программу с вирусом — но если Шауль решил, что это был он… Пусть.

— Ты сказал ему: «Если ты на меня заявишь, я тебя убью»?

— Ну! Ты же знаешь меня! Я вспыльчивый. Я на своих помощников по три раза в день кричу: «Что ты делаешь? Убью!» Ох-хо-хо… Может, и стоило, тупость иногда такая…

Кто бы жаловался.

— Но ведь никого не убил и даже пальцем не тронул, — заключил Шауль, достал наконец из бардачка пачку «Лайта» и зажигалку, открыл окно, закурил и выпустил наружу струйку дыма. — Это я тебе говорю сам знаешь зачем.

— Сам знаю, — повторил я. Шауль всего лишь хотел сказать, что не мог убить Алика и в мыслях такого не держал, несмотря на стычку, давно это было, а сейчас у него и вовсе железное алиби, скрывать ему нечего, все документы в полном порядке, пусть полиция разбирается, пусть хоть, сам юридический советник правительства и государственный контролер свои носы сунут, все у Шауля чисто, настолько, что он даже может мне, другу Алика, признаться, что таки да, было у них, было…

Большие деньги наверняка тогда в деле крутились, миллионы или десятки миллионов. И в тот момент, когда Шауль сказал свои слова, стоя с Аликом в тени масличного дерева, возникло еще одно ответвление Мультиверса, и если здесь наш Шауль своей угрозы не исполнил, то в другой ветви другой уже Шауль мог поступить совершенно иначе… Наверняка поступил иначе, потому что ответвление только тогда и возникает, когда человек может поступить иначе, не так, как поступил здесь. Шауль мог прийти там к Алику в домик — скорее всего, выбрав время, когда Алик был один, и опять между ними произошел разговор, и тогда тот Шауль вышел из себя, он не был прирожденным убийцей, это точно, но он был вспыльчив — это тоже факт, — и если Алик опять наговорил ему глупостей, то он мог…

Если Шауль это действительно сделал, то как сейчас развивается следствие в том мире?

Никак не развивается, о чем это я? В той ветви Алик жив и здоров, а тот Шауль, наверно, благодарит судьбу за то, что его вспышка не привела ни к каким видимым последствиям.

— А вчера, — заключил Шауль, — меня вообще в Иерусалиме не было. Свидетелей — сто.

— Зачем же ты мне про тот давний случай рассказал? — полюбопытствовал я. — Вдруг я решу продолжить дело Алика и пойду в полицию?

— К дьяволу ты пойдешь, дорогой Матвей, а не в полицию! — расхохотался Шауль. — Ты думаешь, я совсем дурак? Все документы давно в порядке, так что…

— Зачем ты мне рассказал? — повторил я. — Молчал бы уж…

— Да? Я не знаю, что тебе успел наговорить твой приятель. Это раз. Второе: тебя я тоже хорошо изучил, человек ты настырный, о каких говорят «нудник». Будешь копать, ничего, конечно, не откопаешь, но оттого твои подозрения только увеличатся. Теперь ты знаешь. Ты и я. Успокоился? Больше не будешь донимать меня своими звонками?

— Не буду, — сказал я.

— Ну и хорошо, — кивнул Шауль. — Тогда будь здоров. Десять минут кончились. Даже двенадцать, но я не жадный.

Я выбрался из машины и сказал, наклонившись к окну:

— Ты знал, что у Алика были два длинных ножа для разрезания бумаги? Он привез их с собой из России.

— А что? — нахмурился Шауль.

— Ничего. Знал или нет?

— Не помню, — отрезал Шауль и включил двигатель. Мне пришлось отскочить в сторону и полной грудью вдохнуть выхлопные газы. Надо бы действительно заявить на него в полицию. В дорожный отдел. В его машине явно не в порядке двигатель…

Олег Дмитриевич Караганов. Возраст — шестьдесят три года. Высокий худой мужчина с седой щетиной, из-за которой он все время выглядел небритым и неопрятным. Я не понимал, почему он не отращивал настоящую приличную бородку или не сбривал щетину к чертям собачьим, ведь выглядел он обычно, как бомж, хотя был на самом деле заместителем начальника на небольшом, но вполне прибыльном предприятии, производившем разные мелочи по заказам более крупных заводов: переходники для труб, например, или затычки для ванн — самую странную продукцию, какую я видел в своей жизни. Когда мы переехали из кибуца в Иерусалим, то сняли квартиры в одном районе — Неве-Яакове. Хотели в одном доме, но не получилось — от меня к Алику было пять минут хода неспешным шагом. Семья Карагановых жила в том же подъезде, что Алик, двумя этажами выше: Алик — на первом (первом по-израильски — если мерить советскими мерками, то на втором), а Карагановы — Олег Дмитриевич, его жена Мирра Семеновна и разведенная бездетная дочь Фаня — на третьем, самом последнем. Я до сих пор не знал причины, но ведь не могло так быть, чтобы Олег Дмитриевич невзлюбил своего соседа безо всяких основании. А ведь невзлюбил — причем настолько, что взгляды, которые он бросал на Алика, проходя мимо него по лестнице или во дворе, могли бы убить, будь это лучи лазера или выстрелы из пистолета. Я несколько раз спрашивал Алика о том, что произошло между ним и соседом, в чем причина странных отношений, но Алик лишь пожимал плечами и говорил, что не имеет ни малейшего представления: ну не понравился он этому человеку, изначально не понравился, бывает такое, ничего с этим не поделаешь, не переезжать же из-за этого на другую квартиру!

Действительно. На другую квартиру, в конце концов, года два назад, если мне не изменила память, переехали Карагановы — заводик, где начальствовал Олег Дмитриевич, в конце концов закрылся, пришлось ему искать новую работу, а в его возрасте это было, мягко говоря, затруднительно, в Иерусалиме он так ничего и не высмотрел, и потому, когда подвернулась опция в Петах-Тикве, семья, естественно, снялась с места и скрылась в направлении, которое Алика совершенно не интересовало.

Да и я ничего не знал бы о новых координатах Олега Дмитриевича, если бы не повстречался с ним случайно на центральной автостанции в Тель-Авиве. Странное существо — человек. Мы бросились друг к другу, как старые друзья, хотя в свое время едва кивали при встрече, и минут десять сумбурно делились сведениями, в числе которых оказался и новый номер телефона Карагановых. Зачем я его записал? Не мог же я тогда предвидеть, что когда-нибудь стану звонить Олегу Дмитриевичу, чтобы задать странный (ну очень странный с точки зрения нормального человека!) вопрос о том, знал ли он, что у Алика есть два острых ножа для разрезания бумаги.