Джон Хоукс - Чёрная река

— Да, все.

Глянув монахине в лицо, Габриель понял, что она лжет. Уличенная в грехе, монахиня некоторое время боролась с совестью, а потом осторожно прошептала:

— То есть не все… Были и не католики.

— Вы имеете в виду Странников?

— Не понимаю, о ком вы, — пораженно проговорила сестра Бриджет.

— Я ищу своего отца.

Монахиня сочувственно улыбнулась.

— Он в Лондоне?

— Его зовут Мэтью Корриган. Я знаю, он посылал письмо отсюда.

Сестра Бриджет вскинула руку, словно защищаясь от удара.

— Мужчины не допускаются в наш монастырь.

— Мой отец скрывается от людей, которые хотят причинить ему зло.

Тревога монахини переросла в панику. Она попятилась к лестнице.

— Мэтью сказал, что хочет оставить в крипте знак. Больше я ничего не могу сказать.

— Я должен найти его, — сказал Габриель. — Прошу, скажите, где он.

— Сожалею, но я не могу, — прошептала монахиня и ушла, гремя тяжелыми башмаками о ступени.

Габриель заметался по крипте, будто та вот-вот рухнет. Кости, святые, окровавленная одежда… Как это может вывести на отца?

Услышав на лестнице шаги, Габриель подумал, что возвращается сестра Бриджет, но, обернувшись, увидел рассерженную сестру Энн. На линзах ее очков полыхали блики отраженного света.

— Могу ли я помочь, юноша?

— Да, я ищу отца. Его зовут Мэтью Корриган. Вторая монахиня, сестра Бриджет, сказала, что…

— Довольно. Уходите.

— …сказала, что мой отец оставил знак.

— Уходите немедленно! Иначе я вызову полицию.

По лицу монахини было видно: возражений она не потерпит. Когда Габриель поднимался по лестнице, она шла следом, громко бренча ключами в связке.

Габриель вышел на холодную улицу. Сестра Энн принялась закрывать дверь, но он взмолился:

— Сестра, прошу, поймите…

— Нам известно, что случилось в Америке. В газете написали, как убили тех людей: вместе с детьми. Не пощадили малышей! Здесь мы подобного не допустим!

Она резко захлопнула дверь и тут же заперла замок.

Габриелю хотелось стучать в дверь, кричать, просить. Но это привлекло бы внимание. А он здесь чужой — без друзей и без денег. Вокруг лишь голые деревья Гайд-парка. Никто не поможет, не спрячет от Табулы, не защитит.

Он остался один. Один в невидимой тюрьме.

13

Габриель несколько часов бесцельно бродил по городу. Потом нашел интернет-кафе на Гудж-стрит, рядом с Лондонским университетом. Заправляла заведением группка дружелюбных корейцев, почти не говорящих по-английски.

Купив карточку для оплаты, Габриель отправился вдоль рядов. Кто-то из посетителей лазил по порносайтам, кто-то покупал дешевые авиабилеты. Габриель сел за свободный компьютер. Рядом подросток-блондин играл в онлайн стрелялку — его аватара засела в здании, убивая любого, кто появлялся в зоне видимости.

Включив компьютер, Габриель посетил несколько чатов, пытаясь найти Линдена. Спустя два часа безуспешных поисков он оставил сообщение на сайте коллекционеров старинных мечей: «Г. в Лондоне. Нужны деньги». Заплатив корейцам за время, Странник отправился в Лондонский университет и провел остаток дня в читальном зале. В семь часов библиотека закрылась. Габриель вернулся в интернет-кафе — на сообщение никто не ответил.

На улице было холодно, изо рта шел пар. Мимо пробежала стайка смеющихся студентов. В кармане оставалось меньше десяти фунтов. Габриель решил, что переночевать на улице не получится, а в метро — камеры наблюдения. Тогда он пошел мимо ярко освещенных витрин магазинов радиоэлектроники и компьютерной техники. Майя говорила, в Западном Смитфилде есть лобное место, где казнили еретиков, бунтовщиков и Арлекинов. Она называла его немецким словом «Blutacker[8]». Изначально так именовалось кладбище близ Иерусалима, купленное на Иудино серебро. Позднее этим словом стали обозначать любое проклятое место, землю, пропитанную кровью. Может, в Западном Смитфилде окажется точка, где Арлекины оставляют сообщения, и там есть подсказка, как найти помощь?

Габриель повернул на запад, спрашивая по пути дорогу, но ему попадались либо пьяные, либо те, кто сам потерялся. Один мужчина в ответ на просьбу принялся размахивать руками, словно бы отгоняя мух.

Наконец Странник вышел на Гилтспер-стрит к больнице Святого Варфоломея. Там он увидел памятник предводителю шотландского восстания Уильяму Уоллесу, а в нескольких футах дальше — мемориальную доску, рядом с тем местом, где сжигали католиков. «Blutacker», — вспомнил Габриель. Однако Арлекинских знаков не обнаружил.

Отвернувшись от памятников, он направился к маленькой норманнской церкви Варфоломея Великого. Серые каменные стены обкрошились и потемнели, а кирпичная дорожка была покрыта грязью. Пройдя под аркой, Габриель оказался на погосте и встал у деревянной двери, которая вела в церковь. Здесь он и увидел надпись — черным фломастером по краю двери кто-то вывел: «НАДЕЖДА НА СТРАННИКА».

Была ли церковь убежищем? Габриель постучался в дверь, а потом и вовсе принялся колотить кулаками. Никто не ответил. Кому-то нужен Странник. Но что, если Странник замерз, устал и сам нуждается в помощи? Габриелю вдруг захотелось вырваться из тела, покинуть его, уйти в иной мир навсегда.

Майкл прав, битва окончена. Табула победила.

Он уже собрался уйти с кладбища, но тут вспомнил, как Майя оставляла сообщения в Нью-Йорке: каждая черточка, каждая закорючка в букве несла в себе какую-то информацию. Опустившись на колени, он присмотрелся. Слово «НАДЕЖДА» было подчеркнуто, а на конце черты имелась зазубринка. Может, тут рука художника дрогнула, однако закорючка чертовски походила на стрелку.

Габриель отошел к арке и, присмотревшись, увидел, что стрелка — если это, конечно, стрелка — указывает прямо на Смитфилдский рынок. Мимо прошел крупный мужчина в белом мясницком фартуке. В руках он нес сумку с банками консервированной баранины.

— Прошу прощения, — позвал Габриель. — А где тут… «Надежда»? Это какое-то место?

Мясник не засмеялся, не назвал юношу дураком. Только мотнул головой в сторону рынка:

— Иди прямо по дороге, парень. Здесь недалеко.

Габриель пересек Лонг-лейн и вышел к мясному рынку. Веками этот район был одним из опаснейших. По узким улочками гнали на бойню скот, текла людская река. На те же улочки выходили на промысел попрошайки, шлюхи, карманники. По канавам, дымясь на морозе, струилась горячая кровь. В воздухе кружили стаи воронов — птицы ныряли вниз, дрались из-за мяса.

Те времена давно прошли. Теперь на главной площади стояли рестораны и книжные лавки. Однако ночью, когда все закрывалось и люди уходили по домам, возвращался дух старого Смитфилда. Место было дурное: здесь обитали тени, нашла пристанище смерть.