Стивен Кинг - Салимов удел

Рассказав брату, что у Марка Питри есть полный набор авроровских пластиковых монстров - оборотень, мумия, Дракула, Франкенштейн, сумасшедший врач и даже Комната Ужасов - Дэнни совершил ошибку. Их мама считала все это гадостью, которая засоряет мозги, и братец Дэнни немедленно превратился в шантажиста. Гнилятина, иначе не скажешь.

- А знаешь, что ты гнилятина? - спросил Дэнни.

- Знаю, - гордо отозвался Ральфи. - А это чего?

- Это когда станешь зеленым, мокрым и склизким, как страшилище.

- Чтоб тебя скрючило, - пожелал ему Ральфи. Они спускались по берегу ручья Крокетт-брук, который лениво журчал по своему галечному ложу, сохраняя легкий жемчужный налет на поверхности. Двумя милями дальше к востоку он вливался в Тэггарт-стрим, который, в свою очередь, впадал в Королевскую реку.

Дэнни двинулся вперед по камням брода, щурясь в сгущающихся сумерках, чтобы видеть, куда ступает.

- Щас я тебя спихну! - радостно завопил позади него Ральфи. Берегись, Дэнни, щас я тебя спихну!

- Попробуй, я тогда сам тебя спихну в зыбучие пески, - сказал Дэнни.

Они добрались до другого берега.

- Тут нигде нету зыбучих песков, - издевательски заявил Ральфи, тем не менее подвигаясь поближе к брату.

- Да-а? - зловеще сказал Дэнни. - Всего несколько лет назад один парень погиб в зыбучих песках. Я слышал от тех старых пижонов, что точат лясы у магазина.

- Правда? - спросил Ральфи, широко раскрывая глаза.

- Ага, - ответил Дэнни. - Его засасывало, а он визжал и вопил, и рот ему забило зыбучим песком, вот. Р-р-ааааахх!

- Пошли, - тревожно сказал Ральфи. Уже почти стемнело и лес наполнился шевелящимися тенями. - Давай выбираться отсюда.

Они принялись взбираться на берег, оскальзываясь на сосновых иглах. Мальчишке, пересуды о котором Дэнни слышал в магазине, было десять и звали его Джерри Кингсфилд. Он вполне мог, визжа и вопя, уйти в зыбучие пески но, если так оно и было, его никто не услышал. Он просто исчез шесть лет назад, отправившись в "Болота" на рыбалку. Кто-то думал на зыбучие пески, другие придерживались мнения, что мальчика убил маньяк-извращенец. Извращенцы были повсюду.

- Говорят, его призрак до сих пор бродит в лесах, - угрюмо сообщил Дэнни, не давая себе труда объяснить младшему братишке, что"Болота" на три мили южнее.

- Не надо, Дэнни, - с беспокойством сказал Ральфи. - Темно... не надо.

Вокруг таинственно потрескивали леса. Плач козодоя оборвался. Где-то за спиной у мальчиков треснула ветка - так, словно не хотела, чтобы ее услышали. Дневной свет с неба почти исчез.

- Время от времени, - зловеще продолжал Дэнни, - когда какой-нибудь трепливый пацан выходит из дому после захода солнца, призрак, развеваясь, появляется из-за деревьев, а лицо у него все сгнившее, отвратное и покрыто зыбучим песком...

- Дэнни, пошли.

Голос братишки звучал по-настоящему умоляюще, и Дэнни замолчал - он едва не испугал сам себя. Вокруг, куда ни глянь, стояли темные массивные деревья, они медленно шевелились под ночным ветерком, терлись друг о друга, хрустели суставами.

Слева от них резко треснула еще одна ветка. Дэнни вдруг пожалел, что они не пошли по дороге. Еще одна ветка.

- Дэнни, я боюсь, - прошептал Ральфи.

- Не глупи, - сказал Дэнни. - Идем.

Они снова тронулись в путь. Под ногами потрескивали сосновые иголки. Дэнни сказал себе, что не слышал никакого треска веток. Не слышал ничего, кроме своих шагов и шагов брата. В висках глухо стучала кровь. Руки стали холодными. "Считай шаги, - велел он себе. - Через двести шагов мы окажемся на Джойнтер-авеню. А обратно пойдем по дороге, так что это трепло не будет бояться. Всего через минуту мы увидим уличные фонари и почувствуем себя дураками, но до чего здорово будет почувствовать себя дураками, так что считай шаги. Один... два... три..."

Ральфи взвизгнул.

- Я его вижу! Я вижу призрак! ВИЖУ!

В грудь Дэнни раскаленным железом кинулся ужас. Вверх по ногам словно бы взбежали провода. Он бы повернулся и дал деру, но в него вцепился Ральфи.

- Где? - прошептал он, позабыв, что сам выдумал этот призрак. - Где? - Он заглянул в гущу деревьев, уже наполовину боясь того, что может увидеть... но увидел только черноту.

- Уже пропал... но я его видел... глаза. Я видел глаза. Ох, Дэннииии... - язык у малыша заплетался.

- Нет тут никаких призраков, дурак. Шагай.

Дэнни взял брата за руку и они пошли. Ноги казались сделанными из десяти тысяч ластиков. Колени дрожали. Ральфи жался к нему, едва не сталкивая с тропинки.

- Он за нами смотрит, - прошептал Ральфи.

- Слушай, не буду я...

- Нет, Дэнни, правда. Ты что, не чувствуешь?

Дэнни остановился. Он действительно что-то чувствовал, как это бывает у детей, и понимал, что теперь они уже не одни. На лес пало великое молчание, но молчание это было недобрым, таящим угрозу. Погоняемые ветром тени томно извивались вокруг ребят.

А потом Дэнни учуял что-то свирепое - но не носом.

Привидений не бывает, зато бывают извращенцы. Они притормаживают в черных машинах и предлагают тебе леденец, или ошиваются на углах улиц, или... или идут следом за тобой в лес.

А потом...

Ох, а потом...

- Бежим, - хрипло произнес Дэнни.

Но рядом с ним дрожал парализованный страхом Ральфи. Его пальцы впились в руку Дэнни не хуже тугой бечевки. Глаза неподвижно смотрели в лес, а потом стали расширяться.

- Дэнни?

Треснула ветка. Дэнни обернулся и посмотрел туда, куда смотрел его брат. Мальчиков окутала тьма.

9:00 вечера.

Мэйбл Уэртс, чудовищно толстая женщина, отметила в последний день рождения свое семидесятичетырехлетие, а ее ноги делались все менее надежными. Мэйбл была хранилищем городской истории и городских сплетен. Память ее простиралась вглубь времен на пять десятилетий некрологов, супружеских измен, воровства и безумия. Она была сплетницей, однако не намеренно жестокой (хотя те, чей сор она поспешила вынести из избы, были склонны не соглашаться). Мэйбл просто жила в городе - и ради него. В определенном смысле она сама была городом: толстая вдова, теперь крайне редко покидавшая дом, она почти все время проводила у окна, одетая в похожий на шатер шелковый лиф; желтоватые, как слоновая кость, волосы уложены в корону из толстых кос, по правую руку - телефон, по левую мощный японский бинокль. Первое в сочетании со вторым плюс время на то, чтобы использовать их в полной мере, делали ее доброжелательным пауком, который восседал в центре паутины коммуникаций, простирающейся от Поворота до восточного Удела.

Мэйбл уже давно наблюдала за домом Марстена, понукаемая желанием увидеть что-нибудь получше, и тут ставни слева от крыльца раскрылись, выпустив золотой квадрат света, который определенно не был ровным свечением электричества. Но Мэйбл лишь мельком засекла то, что могло быть очертаниями головы и плеч мужчины - и это причиняло вдове танталовы муки. А еще повергло ее в странный трепет.