Гай Дойчер - Сквозь зеркало языка. Почему на других языках мир выглядит иначе
Словом, в первые десятилетия ХХ века стало ясно, что предположение о физиологических изменениях зрения в исторические времена оказалось вымыслом. Древние видели цвета так же хорошо, как мы, а отличия в цветовом словаре отражают не биологическое развитие, а чисто культурное. В то самое время, когда в мире разгоралась мировая война, другая война – в мире идей – казалось, закончилась. И культура одержала в ней полную победу.
Но триумф культуры не раскрыл всех тайн. По крайней мере одна загадка – последовательность Гейгера – продолжала дразнить воображение. Точнее, должна была бы продолжать.
til-la ša-du11-ba-ta ud-da an-ga-me-a
Вчерашняя жизнь повторилась сегодня.[135]
(Шумерская пословица, начало II тыс. до н. э.)ḥr ntt rf wḥmw ḏddwt, iw ḏddwt ḏd(w)
То, что сказано, есть лишь повторение, что было сказано, было сказано.
(«Жалобы Хакеперре-сенеба», египетское стихотворение, начало II тыс. до н. э.)[136]9 Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового подсолнцем.
10 Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас.
11 Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.
(Экклезиаст 1:11, III в. до н. э.)Nullum est iam dictum, quod non dictum sit prius.
В конце концов, не скажешь ничего уже, что не было б другими раньше сказано[137].
(Теренций, «Евнух», 161 г. н. э.)Pereant qui ante nos nostra dixerunt.
Пусть погибнут те, кто раньше нас высказал наши мысли[138].
(Элий Донат, комментарий к Теренцию, IV в. н. э.)[139]Глава 4
Те, кто раньше нас высказал наши мысли
Год 1969 был чрезвычайно богат на важные исторические события: человек высадился на Луне, родился я, а в Беркли вышла книжечка «Базовые цветонаименования: их универсальность и эволюция», немедленно ставшая сенсацией в лингвистике и антропологии. Она произвела такую сенсацию, что сорок лет спустя большинство лингвистов пребывало в уверенности, что изучение цвета началось летом 1969 года. И даже те, кто смутно осознавал, что эту тему хоть как-то исследовали до «Базовых цветонаименований», все же считали период до 1969 года древним и доисторическим, Темными веками, не имеющими значения и последствий ни для кого, кроме историков, изучающих древности. Чтобы понять, почему одна книга произвела эффект разорвавшейся бомбы, нам придется сделать шаг назад, туда, где мы оставили нашу историю, и проследить, как сложилась судьба предложенной Гейгером последовательности возникновения цветовых обозначений в первые десятилетия ХХ века. Или, точнее, мы вынуждены констатировать один из тяжелейших случаев коллективной амнезии в истории науки.
Было бы естественно ожидать, что с тех пор, как обозначения цветов перешли в царство культуры, самым главным для всех должен был стать вопрос: почему названия цветов в стольких неродственных языках тем не менее эволюционируют в столь предсказуемом порядке? Если каждая культура улучшает свой цветовой словарь по собственной прихоти и в силу специфических обстоятельств, то почему, например, народы от Заполярья до тропиков, от Африки до Америки всегда располагают словом для красного, даже если у них нет названий ни для какого иного цвета? Почему не существует какого-нибудь пустынного языка, в котором есть название для желтого, но нет – для других цветов? Почему нет языков джунглей с названиями лишь для зеленого, коричневого и синего? Старое предположение последовательности Гейгера, которое объясняло это эволюцией сетчатки глаза за последние тысячелетия, теперь было отвергнуто. Но если не постепенное улучшение зрения определяло порядок, в котором появлялись названия цветов, то для эволюционной прогрессии Гейгера требовалось альтернативное объяснение. А значит, поиск этого объяснения должен был стать важнее всего.
Но у лингвистов и антропологов были другие дела. Вместо того чтобы попытаться решить этот вопрос, они предпочли его проигнорировать. Кажется, будто на все исследовательское сообщество наслали проклятие забвения: за несколько лет последовательность Гейгера просто выветрилась из сознания, и больше о ней никто не знал. На первый взгляд, это могло бы показаться непостижимым, но не следует забывать о сейсмических сдвигах в миропонимании, которые переживали гуманитарные науки этого времени: глубокие изменения в отношении к так называемым «дикарям» и растущее отвращение к любым иерархическим структурам, которыми описывали этнические группы в зависимости от их предполагаемого уровня развития – термина, использовать который становится просто неприлично среди антропологов.
В XIX веке принято было думать, что «дикари» анатомически стоят ниже цивилизованных народов, что они – эволюционно недоразвитые люди. Согласно общему мнению, различные этнические группы по всему земному шару были просто промежуточными станциями на магистральном пути биологической эволюции от обезьяны к европейцу. Лучше всего представления уходящего века были подытожены на громадной Всемирной выставке, прошедшей в первые годы века нового, в 1904 году. Это значительное событие, самая крупная за всю предыдущую историю всемирная ярмарка, приуроченная к столетию Луизианской покупки (приобретению Томасом Джефферсоном у Наполеона большого куска североамериканского континента), состоялась в Сент-Луисе, штат Миссури. Гвоздем выставки стала беспрецедентно обширная антропологическая экспозиция. В Сент-Луис свезли представителей экзотических народов со всего мира и выставили в виде отдельных «деревень», расставленных согласно их предполагаемой степени развития. Официальный отчет экспозиции объяснял выбор спектра выставленных на ней рас следующими словами (вдохните поглубже!): «Физические типы, выбранные для показа, это те, что наименее отдалились от человекообразных или четвероруких (обезьян), начиная с пигмеев – аборигенов Африки, и включая негритосов внутреннего Минданао (Филиппины); айнов с северного острова Японского архипелага… и разные физические типы североамериканских туземцев».[140]
Как ни трудно понимать в ретроспективе подобное отношение, оно не противоречило научным воззрениям своего времени. Для каждого, кто принимал господствовавшую в те времена веру в наследование приобретенных признаков, было совершенно естественно заключить, что первобытность – это не только состояние, в которое рождались, но состояние, с которым рождались. Ведь если умственные достижения каждого поколения действовали на наследственность потомства, то из этого довольно логично следовало, что первобытность – биологически унаследованное состояние, а не стадия культурного развития. Даже среди самых просвещенных ученых было широко распространено мнение, к примеру, что такие черты психики, как склонность к предрассудкам, недостаточная сдержанность, слабое абстрактное мышление – это наследственные признаки, характеризующие «низших дикарей».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
