Богдан Петецкий - Зоны нейтрализации

Я направился к транспортному люку. Та же самая история. В отличие от первого этот, однако же, можно было открыть снаружи, блокировав встроенную в корпус магнитную защиту. Такое было предусмотрено на тот случай, если корабль пришлось покинуть всему экипажу, а за время его отсутствия автоматы вышли из повиновения. Я не слышал, чтобы до сих пор хоть кому-нибудь привалило такое счастье, но дела это не меняло.

Я оперся о панцирь между насадкой дюз и предохранителем транспортного люка и вызвал Снагга. Приказал, чтобы он взял «Скорпиона», немного химического топлива и пару сменных блоков для автоматов пилотажа.

Несколько минут спустя пурпурный фон, на котором чернел массив «урана» ярко осветился – фиолетовой вспышкой. Снагг стартовал. «Скорпион» был не достаточно большим аппаратом, чтобы я мог разглядеть его очертания, скользящие меж звезд. Напрягая зрение, я смог заметить лишь что-то вроде темного облачка, наплывающего на отдаленные светила.

Снагг вел «Скорпион» широкой параболой. Ведя по касательной к корме «Гелиоса», затормозил несколькими ударами двигателей. Развернул ракетку носом в мою сторону и, выключил двигатель, планировал словно мертвое насекомое, и в самом деле напоминающее скорпиона благодаря выступающему из корпуса заостренному жалу излучателя. Это был один из самых маленьких летательных аппаратов из имеющихся у нас на борту.

Когда он оказался достаточно близко, чтобы я мог добраться до него одним выстрелом из пистолетика, из-под носа «Скорпиона» высунулись два длинных, эластичных усика магнитных присосок. Прошло еще несколько секунд, и в открытом люке аппаратика, теперь уже неподвижно пристроившегося тут же, у насадок кормовых дюз, я увидел голову Снагга в огромном стеклисто-серебряном шлеме.

– Чехарда, – буркнул он, раздвигая антенны подручного блока связи, используемого в пространстве для координации работы автоматов.

Я не ответил. На фоне идеальной тишины и спокойствия, царящего вокруг «Гелиоса», все мои предыдущие маневры должны были показаться им по меньшей мере странными. И не подлежало сомнению, что оба они жаждут объяснений.

Автоматы расправились с люком за тридцать секунд. Минутой позже первый шлюз транспортного отсека был открыт перед нами настежь.

Я сказал Снаггу, чтобы тот не вводил «Скорпиона» внутрь корабля. Пусть подождет несколько минут и идет за мной следом. Он кивнул в знак того, что понял. Я видел, как он манипулирует с аппаратурой связи, чтобы передать полученные данные Риве.

Я перевернулся возле края люка и головой вперед, как ныряльщик, вплывающий в грот, окунулся в мрачное нутро шлюза. Сразу же за порогом, от которого отходили плоские направляющие люка, включил рефлектор. Остановился и внимательно оглядел стены помещения. Меня охватило странное чувство. Как бы этакая радость, но и непонятное воодушевление одновременно. Думаю, что-то похожее могли испытывать первые исследователи, углубляясь в коридоры древнеегипетской пирамиды.

Но этот корабль был мертв всего лишь шесть лет. Если не меньше. Что бы он ни скрывал в своих кабинах и помещениях – этим окажутся не золотые саркофаги. Даже, если форма гибернационных коконов и в самом деле кое-кому напоминает старинные гробы.

Транспортный отсек был пуст. Так же, как и два последующих. Между вторым и третьим герметизирующая переборка оказалась раздвинута. Обычно на корабле здесь помещались наиболее тяжелые средства передвижения. Должно быть, кто-то выслал их в пространство в лихорадочной поспешности. Но, кроме этого, в транспортных отсеках царил идеальный порядок. Длинные гирлянды проводов тянулись ровными плетями, оплетали потолок и стены, уходили в плоские коробки усилителей и корректоров, выныривали на поверхность, чтобы неожиданным изгибом исчезнуть в шарообразных наростах на плите, отделяющей транспортные отсеки от энергетических. Я проверил их метр за метром, пытаясь отыскать следы аварии или механических повреждений. Под конец подплыл в угол помещения и задержался перед овальной нишей, в которой был вход во внутренний шлюз.

На то, чтобы открыть люк, мне требовалось гораздо больше времени, чем я предполагал. Отвык от ручного обслуживания механизмов. Впрочем, и сами механизмы имели право «отвыкнуть» от работы. Так или иначе, мне удалось, в конце концов, отодвинуть люк, с ненамного меньшим усилием, чем если бы я делал это в гравитационном поле, и протиснуться в шлюз.

Я остановился посередине шарообразного помещения, немногим большего, чем аналогичные камеры на кораблях типа «Уран» и направил свет рефлектора на стену. Поначалу содрогнулся и невольно потянулся за излучателем. Но это был всего лишь скафандр. Сноп света выхватывал их по очереди, один за другим; вывешенные ровным рядом, они напоминали доспехи в музее. Шлемы, серебристые туловища, раздутые, как у манекенов, тонкие, гибкие провода.

Противоположная стена была пуста. От скафандров остались только пальцеобразные крепления и разъемы контактов. Нигде ни следа беспокойства, поспешности, паники. Люк на дверях, ведущих в кабины, задраен наглухо.

Я еще раз провел рефлектором по остальным стенам, полу, потолку, заглянул во все углы, с растущей уверенностью, что не отыщу ни малейших следов, которые могли бы разъяснить тайну покинутого «Гелиоса», и что точно также будет и везде, по всему кораблю. Наконец, я подошел к дверям, отвел предохранитель запора и рванул люк на себя. И тут же отскочил назад, прячась за выступ, чтобы избежать вихря, который мог образоваться при неожиданном перепаде давлений. Но кроме секундного нажатия на грудь скафандра и звука, напоминающего глубокий выдох усталого человека, я ничего не почувствовал и ничего не услышал.

Переждал минуту, потом, оставляя за собой широко распахнутый люк, прокрался в коридор. Свет рефлектора терялся в мрачной перспективе туннеля, не доходя до запирающей его стены, за которой находились навигаторская и кабина управления. По обе стороны поблескивали ровным, уменьшающимся с расстоянием рядом, стеклянные двери. Да. Сие сделано было не для инфорпола. У каждого человека из экипажа была своя отдельная каюта, немногим большая положенного на спинку шкафа, но шкафа, оборудованного всеми теми приспособлениями, к каким человек привык в собственном доме.

Я прошел до конца коридора, до прохода, ведущего в энергоотсеки, и, скользнув глазами по фигуркам и надписям, предостерегающим людей перед излучением, начал систематически, фрагмент за фрагментом, обследовать стены, пол, потолок, медленно продвигаясь на направлении носа корабля.

Примерно на середине ко мне присоединился Снагг. Он выступил из боковой ниши, словно головизионное изображение без звука, лизнул меня узким, белым лучом своего рефлектора, буркнул что-то невразумительное и, не задерживаясь, сразу же направился вглубь коридора. Неожиданно задержался перед дверью одной из кабин. Я подошел поближе.