Андрей Буторин - Червоточина

На звонок, впрочем, никто не ответил. Нича дернул дверную ручку – дверь оказалась запертой. То же самое он проделал с двумя другими дверьми – и с тем же самым результатом.

– Пойдемте! – послышалось сверху; Соня уже поднялась этажом выше. – По-моему, он нас куда-то зовет.

Кто «он» – было понятно. Конечно же, их странный серый спутник. Интересно, чего он от них хочет? Ведь сначала они думали, что зверь просит помощи, что кто-то – волчонок или другой член стаи – попал в капкан или свалился в яму. То, что волк привел их к этой одинокой «хрущевке», расположенной на самом краю сюрреалистичного мира, выглядело не менее загадочно и неправдоподобно, чем наличие здесь самого дома. Неужели сей факт столь поразил дикого зверя, что он поспешил поделиться своим удивлением с людьми? Верилось в это плохо.

Как бы то ни было, путь оставался только один – наверх. Ничто не мешало, конечно, вернуться и к брошенному на шоссе микроавтобусу, но тот путь явно вел в тупик, Нича это хорошо понимал. А так оставалась еще хоть какая-то надежда. Пусть не на сиюминутное возвращение – о нем Нича старался думать пореже, чтобы не травить напрасно душу, – но хотя бы на то, что появится хоть крохотный лучик, который прольет капельку света на темные обстоятельства, в которых они очутились. Нича, а следом за ним и Виктор пошли наверх.

Соня дожидалась товарищей на пролете между вторым и третьим этажами.

– Здесь я уже проверила, – поспешно сказала она. – Пойдемте выше, волк уже два раза прибегал.

Волк ожидал их на пятом этаже. Он сидел на коврике возле дверей в квартиру номер тридцать пять. Когда люди поднялись на площадку, зверь встал и окинул их умным, холодным взглядом, задержавшись чуть дольше на Ниче, словно признавая в нем вожака. Разумеется, не своего, а той маленькой человечьей стаи, которую он втянул в это ведомое только ему одному дело.

Нича подошел к двери и потянулся к звонку. Но волк опередил его и толкнул дверь лапой. Та легко и беззвучно открылась. Зверь тут же нырнул в полумрак прихожей.

– Он нас не в ловушку завел? – озабоченно буркнул Виктор.

– Ага, волки решили отметить новоселье, а закуски не хватило, – криво усмехнулся Нича, но входить в квартиру не торопился.

Тогда это сделала Соня. Парни укоризненно переглянулись и поспешили следом за девушкой.

Квартира, как выяснилось чуть позже, оказалась трехкомнатной и ничем не отличалась от тысяч и тысяч других подобных «хором», в которых жили преимущественно люди среднего достатка. Впрочем, доход жителей «хрущоб» зачастую являлся и куда ниже среднего, но то, что квартира была все-таки трехкомнатной, наводило на мысль, что вряд ли ее содержание оказалось бы по карману одиноким пенсионерам или, например, матери-одиночке. Но квартира выглядела жилой, это не оставляло сомнений. На вешалке в прихожей висела пара курток и светлый плащ – скорее всего женский, насколько успел рассмотреть Нича, на полках ящика для обуви виднелось несколько пар кроссовок и туфель. Рядом с вешалкой к стене был приклеен скотчем календарь с фотографией котят, а на противоположной стене висело большое прямоугольное зеркало.

Нича подумал, стоит ли разуваться, прежде чем пройти в комнаты, но все же решил, что в данных обстоятельствах будет простительно этим пренебречь, тем более неизвестно, не придется ли им отсюда срочно ретироваться, когда обуваться будет попросту некогда.

Из прихожей вели двери в две смежные комнаты и проход на кухню, также отмеченный двумя дверями – в туалет и ванную. Одна из комнатных дверей была распахнута, но Нича пошел сначала на кухню по причине вполне прозаической – ему очень хотелось пить.

Кухня его тоже ничем не удивила, все в ней оказалось вполне стандартным: кухонный и обеденный столы, три табуретки, на стенах – шкафчики для посуды: один со стеклянными, второй со сплошными деревянными дверцами; в одном углу – мойка с раковиной из нержавейки, обшитая снизу светло-коричневыми панелями; такие же панели, только светло-серого цвета, покрывали и стены кухни, за исключением угла над раковиной, облицованного плиткой с зеленоватым узором; в другом углу – большая трехконфорочная плита с застекленной духовкой; в третьем – большой двухкамерный холодильник. К нему-то и направился Нича в надежде отыскать там что-нибудь, чем можно промочить горло.

Холодильник работал – стоило открыть дверцу, как внутри него зажглась лампочка. Содержимое тоже не подкачало – на верхней полке лежали упаковки с творогом, маслом и сыром, почти целый батон вареной колбасы, полиэтиленовый пакет с сосисками; на нижней стояла большая кастрюля, накрытая крышкой, наверняка с каким-нибудь супчиком, а то и с борщом, возле которой примостились пакеты со сметаной и молоком; в двух нижних ящиках, накрытых сверху стеклом, красовались головки лука, несколько огурцов и огромная помидорина, а также румяные яблоки и парочка оранжевых апельсинов. А на узких полочках поперек двери стояли бутылочки с кетчупом и соусом, две бутылки пива и – о, радость! – большая коробка фруктового сока.

Конечно, сейчас Нича с удовольствием выпил бы именно пива, но ему не хотелось в столь неопределенной ситуации даже слегка затуманивать голову. Мало ли, какие мгновенные решения ей придется выполнять в следующую, может быть, минуту.

Он вынул из холодильника коробку, достал из шкафчика три стакана, оглянулся на Соню и Виктора, которые уже стояли рядом, и, получив в ответ активные кивки, разлил по стаканам сок. Все трое выпили его столь быстро и жадно, что Нича, не спрашивая уже согласия, наполнил все три стакана повторно. И лишь выпив вторую порцию, вспомнил о волке. Тоже ведь, поди, пить хочет!

Нича достал из сушилки для посуды эмалированную миску, наполнил ее водой из-под крана (которая тоже, берясь неведомо из каких источников, вполне исправно текла) и поставил на пол возле мойки. Собрался позвать волка, но понял, что не знает, как это сделать.

– Надо бы ему имя какое-нибудь дать, что ли… – почесал он затылок.

– Шарик, – хмыкнул Витя.

– Сусанин, – улыбнулась Соня.

И тут на пороге кухни серой бесшумной тенью возник волк. Он, будто не замечая схохмивших парня и девушку, уставился колючими льдинками глаз на Ничу и глухо, утробно, но вполне разборчиво рыкнул:

– Юрс.

Удивительно, но первой мыслью Ничи было: «Ничо так! Вот уж имечко!..», и лишь потом до него дошло, кто именно это сказал.

Соня ахнула и сжала ладонями щеки. Виктор открыл рот и попятился.

Волк же как ни в чем не бывало протрусил к миске и принялся жадно лакать воду.

– Я не ослышался?.. – тихо спросил Нича, бросив взгляд на Соню и Виктора.

Девушка, не отнимая от лица рук, замотала головой. Виктор ничего не ответил, похоже, он впал в ступор. Даже рот не закрыл.