Уильямс Пауэрс - Солнце на продажу (сборник рассказов)

— Я знаю, что такое дезинформация, — ответила я, — и именно поэтому вы можете спокойно публиковать мой репортаж.

— Послушайте, в былые времена я сочинял заявления от имени некоего Джека Джонса, который якобы протестовал против постройки общественной уборной по соседству с розарием. Я сам породил этого читателя, но это было вполне допустимо, ваш же ход не выдерживает никакой критики.

Я схватила телефонную трубку и попросила соединить меня с мистером Хьюзом. Через минуту мой шеф говорил ему:

— Простите, что я беспокою вас из-за такой чепухи, но наш репортер…

Спустя десять минут я стала героиней дня.

"Вопль Вудбриджа" по достоинству оценил репортаж. Заголовок был набран крупным шрифтом, а подпись гласила: "Старший репортер Джудит Картис".

В тот самый момент, когда вовсю крутились типографские цилиндры, печатая газету, где-то в тайниках жизни начало вращаться колесо судьбы. Оно совершило полный оборот и даже чуть больше. Весь мир следил за его движением.

"Вопль" выходил по субботам. В воскресенье утром я увидела, что улица возле наших домов буквально забита машинами со словом «Пресса» на ветровом стекле. Толпа наспех одетых мужчин с блокнотами и кинокамерами в руках лавиной устремилась в сад Хэмблтонов. Я обошла дом сзади и пробралась в кухню через окно. Мартин спокойно расчесывал волосы в ванной.

— Ты представляешь, что тебя ждет? — спросила я. — Все рвутся получить у тебя интервью, а ты совершенно не готов к этому. Давай обсудим его вместе.

— Нет, — услышала я.

— С газетчиками говорить не так-то просто. Мы все видали виды, — сказала я нагло, чтобы придать вес своим словам. — Эти ребята изжарят тебя на вертеле.

"Ребята"! Да простит мне господь, они все годились мне в отцы.

— Хочешь, я займусь ими сама и проведу настоящую пресс-конференцию?

Мартин не ответил.

Выходя, он так оттолкнул меня, что я угодила в ванну. Выбравшись из нее, я заковыляла к выходу. Ванна была пуста, но меня словно окатило водой: за эти несколько секунд и сам Мартин, и все связанное с ним перестало для меня существовать.

Минуя гостиную, я услышала его голос. Не думаю, что Марк Антоний более торжественно вещал со ступеней Капитолийского храма.

— Одна оговорка, джентльмены. Мы готовы подарить наше открытие миру, но это не значит, что мы готовы раскрыть его секрет. Во всяком случае, пока я не могу ни с кем разделить свою ответственность за изобретение.

Думаю, все вы помните продолжение этой истории. Мартин Хэмблтон стал достоянием общественности — моим и вашим, больше вашим, поскольку вы наверняка с удовольствием лицезрели его на экранах ваших телевизоров, а я телевизор выключала. Вы, конечно, помните, что в течение трех лет Англия славилась небывалыми урожаями и на прилавках магазинов лежали ананасы и бананы, выращенные не в тропиках, а у нас на родине.

Мартин покинул Вудбридж спустя три месяца после того, как стал знаменит. Однако его родители, как и прежде, жили с нами по соседству. Правительство предоставило в распоряжение Мартииа дом в Фарнборо, недалеко от атомного научно-исследовательского центра. Его фотографии часто появлялись на страницах газет нередко в окружении беснующихся почитательниц. Он стал национальным героем: человек, подаривший Британии солнце.

Если говорить о внешности, то Мартин бесспорно был достоин того, чтобы вырезки с его изображением наклеивать в альбомы. И с каждым днем он делался все привлекательнее, черт возьми! Он безусловно нравился женщинам, почти на каждой фотографии я видела его рука об руку с новой подругой. Это продолжалось более двух лет, потом рядом с ним появилось лицо девицы, которое скоро примелькалось, так же как и лица телохранителей на втором плане.

К этому времени Мартин стал собственностью государства. С ним страшно носились, но если задуматься над тем, что он сделал для страны, этому не приходится удивляться. Британия получала небывалые урожаи тропических фруктов и огромные доходы от туристов. К тому же деятельность Мартина служила основанием для выгодных торговых сделок: его сдавали в аренду другим странам. В Исландии, кажется, до сих пор сохранились бывшие теплицы для орхидей. И не случись той неприятности, о которой речь впереди, Британия и по сей день практически бесплатно получала бы благодаря Мартину шестьсот тысяч тонн трески в год.

Однако вернемся к его подруге. Она была хороша собой, к тому же дочь самого крупного сахарозаводчика на Ямайке. Ее звали Присциллой — имя вполне подходило ей, хотя молодых особ с такими лицами обычно называют недотрогами. К моменту, о котором я рассказываю, ОЗХ уже три года и четыре месяца владела миром. Колесо судьбы совершило почти полный оборот, и этому обороту суждено было завершиться на моих глазах.

По случаю Нового года были опубликованы списки почетных граждан Англии, имя Мартина значилось среди тех, кому пожаловали титул лорда. Однажды, когда я собиралась идти на похороны, шеф остановил меня и сказал:

— Дорогая, снимите траур, оденьтесь поэлегантнее и отправляйтесь к новоиспеченному лорду. Нужно взять у него интервью.

— Ни за что!

— Я вас понимаю. Но сенсация по поводу его изобретения принадлежит нашему «Воплю». Мы не можем промолчать.

Не очень приятно было у меня на душе, когда я подъезжала к небольшому особняку в тюдоровском стиле, неподалеку от Фарнборо. Мне стало еще хуже, когда я увидела на аллее возле дома сверкающий голубой спортивный автомобиль. Присциллин автомобиль, знакомый мне по доброй сотне фотографий.

Горничная с густо накрашенными бровями, шурша жестко накрахмаленным передником, открыла мне дверь.

— Сэр Мартин вышел в лабораторию. Если желаете, подождите в гостиной.

— Я пройду в лабораторию, — ответила я. Меня удивило, что ОЗХ все еще находится под крылышком у Мартина: видимо, это объяснялось его нежеланием раскрыть секрет. А мне снова захотелось увидеть это чудо-юдо.

Густо накрашенные брови недовольно сдвинулись, указывая на узкую тропинку, ведущую к небольшому кирпичному флигелю в глубине сада. Вход охранял полицейский. Я предъявила репортерское удостоверение вместе с некоторой дозой кокетства, и он, проверив, нет ли у меня оружия, разрешил войти.

Ни Мартин, ни Присцилла не слышали моих шагов. Узнай они о моем присутствии — и мы, возможно, по сей день выращивали бы в Англии плоды авокадо и брали с собой бикини, отправляясь в январе в Тиннесайд. Но парочка вела жестокое сражение.

— Мне кажется, ты просто не желаешь вникнуть в смысл моих слов! — кричал Мартин фальцетом. — Я хочу жениться!

— Я прекрасно слышу, что ты говоришь, — кричала Присцилла, — и отвечаю — никогда!