Наноид. Исходный код - Сергей Ермолов
Я спешил вниз. Под землю, как можно глубже под землю. И возможно, впервые в жизни я почувствовал, что пребывал в ужасе. Рассудок не выдерживал, мне начали мерещиться странные фигуры. Я закусил губу.
Серьезное сопротивление наноидам было оказано лишь у одного из четырех шлюзов.
Чадно дымила пластмасса, в стенах зияли дыры, обрывки кабелей свисали от потолка, сотни фрагментов различных механических устройств усеивали пол, серебристые лужицы, растекались тонким слоем.
Авангард наноидов уже ворвался в главный терминал и почти зачистил его от немногочисленных людей. Я подумал, что этому нонксу людей пришел конец.
Мышцы дрожали, но голова работала ясно – рассудок сумел осмыслить происходящее, принял катастрофические изменения реальности, я уже не втягивал голову в плечи от периодически раздающихся взрывов.
– Назад! – закричал Керкан.
Я инстинктивно отпрянул, и вовремя – в ближайший от меня контейнер внезапно ударил разряд.
Вспышка холодного света на миг озарила помещение.
– Моя боеспособность серьезно ослаблена, – с неестественным спокойствием сказал я. – Я ощущаю обширные повреждения основных и вспомогательных имплантов. Сенсоры работают на тридцать восемь процентов от нормы.
Заметив движение дальше по тоннелю, я поспешил туда. Это был Керкан. Он лежал на спине, рядом с ним валялась половинка его боевого сканера. Он пытался сорвать с себя шлем. Когда я подошел поближе, то увидел, что забрало шлема стало матовым. От шлема поднимался вязкий белый дым, похожий на жидкость, более легкую, чем воздух.
Все обозримое пространство тонуло в плотной дымопылевой завесе, разрываемой вспышками.
Каждый вдох – полные легкие земли, или пепла, или золы. Я был уверен, что снаружи горели костры. Там поднимался дым погребальных костров.
Трое наноидов бежали к отсеку контроля, через который открывался доступ к седьмому корпусу.
Выстрел выбил из стены бетонную крошку. Кто-то в тени тоннеля резко дернулся, пытаясь увернуться, но тщетно – раздался отчетливый металлический лязг, и мне под ноги отлетел дымящийся предмет.
Кисть руки наноида.
Происходящее плохо укладывалось в голове, но размышлять было некогда.
Сознание, несмотря на поставленные противником помехи мгновенно проанализировало общую картину происходящего, доли секунд потребовались, чтобы понять – люди не продержатся и нескольких минут.
Наноиды действовали методично, не допуская ошибок, – они рассредоточились в помещениях, и вели избирательный огонь, целясь по показаниям сканеров. Выстрелы импульсного оружия пробивали стены.
Все закончилось в один миг. Наступила полная, оглушающая тишина. Вместе с ней пришло спокойствие. Я лежал на полу и наблюдал как на мои руки падают хлопья серого пепла.
Мне не хотелось об этом думать. Вообще ни о чем думать не хотелось. Я лег на пол, подложил руки под голову и закрыл глаза.
Я почувствовал, как наливаюсь жаром. Горела кожа, только не снаружи, изнутри. Сердце. Ощутил, как оно висело там, в глубине, за ребрами, как натянуты вены и артерии, готовые оторваться. Кончики пальцев покалывало, ныл затылок.
Я никогда не страдал склонностью человека к самоанализу. Особенно сейчас, после смертельных опасностей, которых мне удалось избежать лишь чудом.
Не нужно обладать интеллектом, чтобы попытаться восстановить картину происшедшего. Я действовал на автоматизме контрольного импланта. Времени на размышления не было. Только на действия. Я повернулся и пополз. Безжизненно, механически, безразлично ко всему. Человек растерялся. Но ненадолго. Человек пытался что-то сделать.
Я осторожно повел взглядом из стороны в сторону. От внутреннего напряжения словно раскалывалась голова, мышцы мелко дрожали, во рту все пересохло.
Успокоиться. Контролировать сознание. Это всего лишь иная форма наноконтактного зрения.
Я осторожно втянул в себя глоток воздуха, почувствовав, как воздух прошел по ноздрям и попал в горло, ощутил его, когда он коснулся легких. Кровь билась в горле и стучала в висках. Я приложил пальцы к запястью и ощутил, как пульсирует кровь.
С трудом, выплюнув изо рта скопившуюся слюну, отдающую неприятным металлическим привкусом, я попытался встать на ноги.
С третьей попытки мне, наконец, удалось достаточно устойчиво встать на четвереньки, и реально оценив свои возможности, я решил не рисковать, а передвигаться именно таким образом – медленно, но верно.
Меня нагнал новви и помог подняться.
Я двинулся к ближайшим распластавшимся по земле телам, изо всех сил молясь, чтобы не увидеть среди мертвых лиц того самого, с волевым подбородком и узким носом, обрамленного светлыми волосами. Подойдя к первому мертвецу, я с облегчением вздохнул. Это не Маду.
Неожиданно человек рядом дернулся, и захрипел. Он, судорожно хватая ртом воздух, пытался дотянуться руками себе за спину. Затем он упал. Я, словно загипнотизированный, не мог отвести взгляда от короткого ржавого куска металлической арматуры, торчащего из его спины. Тонкая струйка крови стекла по грязной резине.
Лицо у наноида было перепачкано кровью, из носа выдувались и лопались с плотным звуком пузыри. Я хотел спросить его, как он себя чувствует, но решил, что не надо. Плохо он себя чувствовал. Рука, кажется, была сломана.
Мне уже приходилось встречаться с такой конструкцией. Его мозг находится в контейнере, доступа в который нет. Единственная связь, которая существует между ним и внешним миром, – вот этот кабель, спускающийся вниз, подобно позвоночному столбу человека. Внутри этого кабеля находились провода толщиной с волос. Его мозг специально спроектирован таким образом, чтобы быть практически недоступным.
Наноид не собирался умирать. Он и не мог умереть, потому что никогда не был живым. Это была биотехнологическая машина, и понятие умирания не было в ней заложено. Он представлял собой высокотехнологичную куклу.
Видимо, в моем сознании все же существует некоторое сомнение в том, что наноиды всего лишь вымышленные личности.
Человек. Человечество. Оболочки людей могли расти, стареть и умирать. На смену им появлялись новые существа, и они стремились отыскать смысл в своем существовании.
– Уходим! Ему уже не поможешь! – рапатон, схватил меня и поволок к выходу.
– Разгром, – тихо сказал я. – Разгром человека.
– Так! – согласился наноид. – Машина – власть. Человек – раб. Раб и смерть.
Рапатон легко двигался по скрадывающему звук шагов полу, я не отставал. Ноги у меня были такие же длинные и сильные, как у него.
Рапатон свернул за угол, перешел на бег и вбежал в туннель. Я торопился за ним. У входа в туннель я встретил толпу новви и задержался, чтобы дать импланту время приспособиться к новому освещению. Когда зрение прояснилось, я увидел, как новви Ротти шмыгнул в боковой проход. Все пошли за ним.
Я бежал в хвосте стремительно двигающейся толпы новви. Сзади грохало тяжкое «бум-бум». Пол трясся. Нас догоняло что-то огромное.
– Тише! – сказал новви Ротти
Все знали: машины могли видеть людей. Логично предположить, что машины могли и слышать нас.
– Никаких свидетельств некомпетентности либо злонамеренности, – произнес новви Ротти – Так и сообщим. Никаких.
Все мысли слились, движение не позволяло нам заговорить: мы стали существами, бегущими в смертельном испуге и азарте борьбы за свою жизнь.
Я двигался, чувствуя,
