Сергей Гатаулин - Сапиенс , как вирус

— Давай! — завопил голос в голове, и Пугачев разорвал соединение с сетью.

Ноутбук отца в последний раз мигнул индикатором и затих.

Склоняясь над бездыханным телом, Вячеслав смотрел на громадного и в тоже время беспомощного пса.

Емельян исчез, отправившись в церковь на поиски Потемкина, а он остался с Цербером и теперь обдумывал, что же произошло в Сети.

Изгнание «дьявола» состоялось небыстро, но, как и обещал Емельян, безболезненно.

Сенбернар, как только освободился от опасного симбионта, мгновенно отключился. Некоторое время он лежал, не шевелясь и не дыша, но как только Вячеслав прижал руки к широкой лохматой груди, глаза пса открылись.

Шерстяной бок вздулся, и нервно задрожал. Цербер попытался вздохнуть и словно забыл, как это делается. Испуганно глядя на человека большими влажными глазами, он ждал, безмолвно моля о помощи.

— Потерпи дружище, — пробормотал Славка, прижимая руку к горячему носу сенбернара.

Тот медленно поднялся на ноги, встряхнулся, отчего из его шерсти в разные стороны полетели длинные тягучие нити, оставляющие на полу большие пятна вонючей липкой массы. После этого он потянулся, задирая морду к потолку и протяжно завыл.

Исполнив безрадостный гимн скорому возрождению, Цербер ощерился и игриво ткнулся носом в руку Вячеслава.

— Быстро же ты брат очухался, — улыбнулся тот. — Уже и играть хочешь?

Цербер вскинулся, встав на задние лапы, громко гавкнул.

— Ну что же — играть, так играть. Заодно, проверим твои розыскные способности, — произнес Вячеслав, улыбаясь своим мыслям, сунул в морду недовольному Церберу маленькую пуговицу.

Пёс повертел носом, моргнул, словно понял, что от него требуется и скучно посмотрел на молодого человека.

— Пугачёв выбежал в подъезд, быстро пролетел три лестничных пролета и, сунув пуговицу в почтовый ящик, неторопливо побрел назад.

Пёс сидел там же где он его и оставил — в середине комнаты. Сложив друг на друга лапы и расположив поверху квадратную лохматую голову, с большущими грустными глазами, он наблюдал за действиями человека.

— Ищи! — приказал Вячеслав, но пёс не пошевелился, лишь тяжело вздохнув, посмотрел на дверь.

— След! — крикнул Пугачёв, вспоминая какие еще команды применяют собаководы.

Цербер разинул пасть, демонстрируя фарфоровую белизну гигантских клыков. Вывалив розовую лепешку шершавого языка, зевнул.

— Понятно, — вздохнул неудавшийся кинолог и на мгновение повернулся к окну, дрогнувшему от мощного удара грома. Вспышка разряда разрезала мрачное небо.

Ощущая движение воздуха за спиной, Пугачёв быстро обернулся к собаке и тупо уставился на старый, потертый коврик, приютивший Цербера. Тряпица была на месте, а пса и след простыл, только из подъезда, пробиваясь сквозь закрытую дверь, доносился громкий лай.

Потемкин, стоя перед Светкиной квартирой, давил кнопку звонка, до тех пор, пока над головой не шевельнулась миниатюрная камера. Из скрытых в двери динамиков донесся искаженный голос:

— Секундочку!

Щелкнул замок, дверь отворилась. На пороге появился Юрий Николаевич с помятым лицом и вымученно улыбнулся.

— Заходи! — кивнул он, приглашая Дмитрий следовать за собой. — Светика нет, а я ждал тебя, да заснул за столом.

Дмитрий прошел в кабинет, обставленный дорого мебелью и упал в громадное кожаное кресло.

— Ну?! — Юрий Николаевич в ожидании уставился на Дмитрия. — Почту прочитал?

Потемкин кивнул.

— И что скажешь?

Дмитрий на секунду задумался.

— Что-то происходит с нашим миром, — прошептал он и продолжил уже громче. — И не только с нашим…

Юрий Николаевич озадаченно хмыкнул, потеребил кончик носа.

— Какое отношение к изменениям в мире имеют двойники и эта клоунская повозка? — спросил он.

— Все древо времен изменяется, ветви накладываются друг на друга, происходит их взаимное проникновение. Отсюда и двойники, и странные существа из других реальностей, и тайга, — Потёмкин кивнул на окно.

— Значит, ты думаешь, что вся эта чехарда с исчезающими трупами и клоунами в летающих цирковых повозках вызвана смещением каких-то ветвей, как его…

— Хронодендрида, — подсказал Дмитрий. — Или древа времен. Как вам будет удобнее.

— А почему, скажи мне на милость, — вскинулся Юрий Николаевич, — это дерево именно сейчас стало изменяться?

Дмитрий молчал. Уставившись в стену, он додумывал ответы на вопросы, теснившиеся в голове.

Длинная очередь неразрешенных загадок и отсроченных вопросов выстроилась в его сознании, требуя незамедлительных отгадок и исчерпывающих ответов. Не спасали ни возросшие вычислительные способности мозга, ни бездонные кладовые информации, оставленные Тромбом. Слишком много событий произошло в последнее время, и ни каких-нибудь — никчемных, дворового масштаба, а серьезных — глобального уровня — таких, с которыми человечество никогда до этого не имело дела.

Слишком большая очередь, слишком много вопросов.

— И все-таки, почему? — повторил генерал.

— Изменяются мировые константы, — пробормотал Дмитрий, фокусируя взгляд на собеседнике, на один миг.

— И! — поторопил тот.

— И если изменения просочились на уровень ядерных реакций, то главная проблема, с которой нам придется столкнуться в ближайшее время — наше солнце, — задумчиво произнес Потёмкин и его устремленный в бесконечность взгляд в очередной раз прошел сквозь Юрия Николаевича. — Любой сдвиг мировых констант, даже на мизерную величину приведет к фатальным последствиям для всего человечества. Мы приспособлены жить в очень узком интервале значений физических постоянных.

— Но отчего это происходит? — попробовал вставить генерал, но Дмитрий его не услышал.

— А может и для всей Вселенной, — продолжил он беседу "тэт а тэт" с самим собой.

— Мне — после твоих космических рассказов — уже начинает казаться, что солнце начало гаснуть, и на улице потемнело, — громко произнёс Юрий Николаевич, на секунду превращаясь в маленького испуганного мальчишку.

Сказал и тут же постарел, согнулся, ощущая груз ответственности, опустившийся на плечи.

Дмитрий неожиданно вернулся из "путешествия в бесконечность", посмотрел на старого чекиста; тряхнул головой, взбадриваясь.

— Зима на дворе! — неожиданно улыбнулся он. — Солнце не при чём — темнеет рано.

Генерал коротко кивнул, но плеч не поднял — и не скажешь, что согласился. Глаза немолодого человека затуманились.

— Если что-то начнет происходить, мы ничего не сможем изменить, так ведь? — обреченно спросил он.