Сергей Болотников - Действо

Крохин не ответил и тут же ласково получил по ребрам - в наказание. Пришлось говорить:

-Отпустите нас, а? - сказал Максим, - ну что мы вам сделали?!

Его мучители заржали, а Сеня еще раз двинул Крохина по бицепсу - не сильно, но болезненно, так чтобы остался синяк. Для своих четырнадцати лет Гребешков находился в отличной физической форме. А вот с мозгами у него явно было хуже.

Максим почувствовал, как на глаза сами собой стали наворачиваться слезы. Он знал, что плакать при этих уродах нельзя, но ничего, совсем ничего, не мог поделать. Соленые капли обильно покатились, Максим Крохин беззвучно оплакивал себя, оплакивал беспросветную жизнь и свое не менее беспросветное будущее. Потому что даже если его сейчас отпустят, такие встречи будут еще не раз и не два. И даже если, гребешков и компания уйдет из школы, на их место обязательно встанут новые.

Само собой, от слез все стало только хуже.

-Да он ревет, Сень! - восторженно заорал второй его мучитель, - не, в натуре глянь, ревет!

-Ага, ревет, - добродушно согласился Сеня, - Чмо он, вот и ревет.

Содрогаясь от рыданий, Максим поднял красное от стыда и слез лицо вверх, туда, откуда с недосягаемой высоты пялились ненавистные тупые рожи, и в отчаянии закричал:

-Что вам надо!!?

Кулак врезался ему в живот. Это было уже серьезно, это было началом настоящих неприятностей. Крохин согнулся, и, болезненно вздрагивая, смотрел, как его собственные слезы падают и расплываются по линолеуму, образуя крохотные, идеальной формы лужицы.

А когда разогнулся, то увидел, что улыбка Сени исчезла.

-Что мне надо? - тихо и спокойно спросил Сеня и слегка наклонился, приблизив в лицу Максима уродливое свое подобие человеческих черт, - Мне надо, чмошник, - раздельно сказал он, - Тебе в ... дать! Понял че мне надо?

Крохин понял, что это конец. Все произойдет сегодня. И пусть он последние два года умудряется избегать серьезных побоев, сегодня это все-таки случиться. И придется идти домой с разбитым лицом, в разодранной окровавленной одежде, и врать родителям, что-то врать насчет хулиганов, поймавших его на улице, про то, что он совсем-совсем не знает, и не беспокойся мам, просто я не успел убежать.

И знать, что на самом деле это может повториться. Может быть даже завтра, или после завтра, или через месяц - но это будет!

Будет всегда.

Гребешков снова заулыбался гаденько, показывая большие и серые зубы, точно такого же цвета как у Бульдозера. Они с ротвейлером вообще были похожи как родные братья - несмотря на то, что один был собакой, а второй имел несчастье родиться человеком.

-Ну че с ним будет делать? - спросил Сеня у напарника.

Напарник заржал, в глаза его разгорался азарт.

-Давай мельницу, Сень? Давай, а?!

-Че, чмо, хочешь мельницу?

Максим в панике замотал головой, но приговор уже был произнесен и немедля приведен в исполнение. И все же на фоне дикого животного ужаса, вперемешку со стыдом Крохин чувствовал некоторое облегчение - может быть серьезных побоев не будет. Может быть пронесет. И он смиренно поддался экзекуции, как хронический больной пришедший к врачу на неприятную болезненную, но в месте с тем длящуюся не очень долго, процедуру.

А сильные руки с короткими толстыми пальцами уже влекли его прочь от стены и затхлый коридорный воздух бил в лицо, и мелькали светлыми пятнами свободы незашторенные окна. Крохин сжал зубы и внутренне собрался, как космонавт перед решающей перегрузкой.

Сеня крутил его на вытянутых руках, что, учитывая его массу, было совсем нетрудно. Коричневые стены неслись мимо, снизу шуршал грязный линолеум, а Гребешков все раскручивал и раскручивал свою легкую жертву, а потом на каждом новом обороте стал добавлять по пинку, сначала он, а потом и его приятель. Били, наверное, для скорости. Хотя куда уж быстрее.

Удары сыпались один за другим, упасть он не мог, стены в бешеном танце неслись мимо, стремительно менялись свет и тень, и было больно, а еще обидно, и еще звенело в ушах и начинало тошнить.

Кажется, его мучители что-то орали, вот только Максим уже не слышал, мир несся вокруг него в бешенной, пахнущей ужасом карусели, чужие ноги оставляли на нем отметины и хотелось только одного - что бы это поскорее закончилось. Любой ценой. Только скорее.

Мельница. Невинная совсем забава, если рассудить. Кто-кто, а уж Максим Крохин знал много таких забав. И большинство испробовал на собственном опыте.

Он закрыл глаза. Будь что будет. Крохин чувствовал, что его вот-вот вырвет, и возможно, это случится прямо на Сеню. Что ж, тем лучше. Все лучше, чем крутиться на адской мельнице.

И в этот момент Гребешков его отпустил. Жесткая хватка чужих рук на запястье исчезла, было мгновение звенящей пустоты, а потом жесткий удар о пол. Очень жесткий, так что перехватило дыхание.

На заднем плане его сознания обидно ржали грубые голоса. Кто-то кричал еще дальше, что обязательно расскажет учителям. Сеня что-то сказал в ответ, от чего его напарники дружно грохнули здоровым гоготом.

Максим открыл глаза и обнаружил себя у самой лестницы - далеко улетел. Он стал подниматься, зная, что долго лежать нельзя, как нельзя больше здесь оставаться. Сейчас могут прийти учителя, и если они увидят его здесь, и подозрение падет на Сеню и компанию... Нет, страшно подумать, что будет тогда. Лучше сразу броситься сейчас в лестничный пролет.

Петьку тоже выпустили - но он не убежал, оставался рядом, помогая Максиму подняться. Вот кто всегда готов помочь - даже измывательства они отгребают на пару, хотя Петьку, если он не заступится, никто и не тронет. Не годится он роль жертвы - Петька Смирнов.

Крохин поднялся на ноги, и поспешно побежал вниз по ступенькам, хотя лестница странно шаталась и все грозилась броситься в лицо. На миг возникла мысль, что бы было, если бы Сеня не рассчитал и отпустил его лететь не вдоль коридора, а куда ни будь в сторону стены. Возникла и тут же исчезла - этого не произошло, а счастливо избегнувшей ловчей ямы зверушке не пристало сокрушаться о том, что кол на дне ловушки был смазан ядом. Равно как и о том, что уже завтра она может попасть в такую же.

Лесные зверушки и Максим Крохин жили одни днем. И потому не жаловались.

На втором этаже беглецы остановились, и чтобы отдышаться, привалились к стене. В этом коридоре было полно народу, и нападок ожидать не стоило.

-Ушли - констатировал явный факт Петька, - теперь не достанут.

-Гады, - сказал Максим еле слышно, голова у него все еще кружилась.

-Как есть гады, - согласился Смирнов, - к тем, кто слабее, пристают, а сильных боятся. Трусы.

Крохин кивнул. Он знал, что не так давно Гребешков вляпался в криминальную аферу с угоном автомобилей. Видимо прокололся, потому что неделю ходил так, словно только что обгадился, а как-то раз Максим увидел как он через дворы от кого-то бежит. Один. Хоть какое-то было удовлетворение. Крохин только и мечтал, чтобы, когда ни будь, Сеня прокололся по крупному. Это был, пожалуй, единственный шанс Максима дотянуть до окончания школы. С остальными недругами он, как ни будь, справится.