Александр Житинский - Полдень, XXI век, 2009 № 02

Папа Римский призвал всех католиков готовиться ко дню Страшного суда.

Над Римом выпал дождь из гранитных обломков.

— Ну, куда ты собрался? — сказала Нечаеву жена. — Не видишь, что в мире творится? Господи, неужели это правда?

— Ты о чем? — спросил Нечаев.

— Да о конце света, — сказала жена. — Сегодня в магазине одна старуха говорила, что он уже совсем близок. Мертвые из могил встают, над Сальском, говорят, три дня Богородица плакала, в Еглани крест на церкви по ночам светится.

— Ты бы больше сплетни собирала, — с легким раздражением сказал Нечаев.

— А я сама слышала, как по телевизору передавали, — возразила жена, — что по дну Атлантического океана по направлению к Рио-де-Жанейро идет статуя Христа. А как дойдет, так всему конец и настанет!

Нечаев резко встал из-за стола.

— Старый дурак, — сказала ему в спину жена. — Это ж в какую копеечку нам твоя поездка обойдется?

— Ты же конец света встречать собралась, — хмыкнул Нечаев. — На кой черт тогда деньги нужны?

— Так что ж тогда, — вспылила жена, — трать все, да? Избавляйся от нажитого?

— А ты собралась все с собой тащить? — засмеялся Нечаев.

Жена заплакала и торопливо ушла на балкон.

«Господи! — с отчаянием подумал Нечаев. — Я даже ей ничего не могу рассказать, не подвергнув ее опасности. Ничего невозможно сделать. Никто не поверит. Будут считать, что я сумасшедший. Никто не попытается связать мои слова с происходящим в мире. Посадят в дурдом и станут лечить, чтобы избавить от глупых и ненужных мыслей. Даже к попу не пойдешь с исповедью, он ее просто не примет, ибо рассказанное мной никогда не совместится с его представлениями о Боге и станет подрывать его мифологию похлеще атеизма».

Неуютно жить на свете, когда ты являешься единственным обладателем тайны, которая может перевернуть представления о мире и будущем. При всем этом Нечаев все так же не верил в Бога, он просто считал, что если в чаше и была кровь, то не Божества, нет, скажем неведомого и могущественного существа, способного повлиять на судьбу мира. Но если говорить по совести, какая разница, кто это был — Господь, обитатель далеких звездных миров или один из тех, кто населял планету Земля до человека?

Важным было то, что существа, пришедшие в мир волею и разумом доктора Медника, могли многое, и что еще важнее — Нечаев сам убеждался в этом с каждым прожитым днем.

Самолет шел на высоте семи с половиной тысяч метров, и под ним белым бесконечным саваном землю накрывали облака.

— Боже, как красиво! — отвлек Сергея Ивановича от грустных мыслей чей-то восхищенный крик.

Посмотрев в иллюминатор, Нечаев увидел фантастическую картину: облака клубились, белые шары разных размеров отрывались от облаков, всплывали выше, наливаясь разными цветами, и вскоре они заплясали по равнине под самолетом, делая белую равнину похожей на праздничную площадь, на которой проходит парад. Некоторые шары устремлялись еще выше, подпрыгивали, скакали по облачному подножью, делились и снова сливались в единый шар, лопались, оставляя за собой миллионы разноцветных пузырьков. Казалось, что белая пелена, лежащая под машиной, подрагивающей и стремящейся в темно-фиолетовую, почти черную пустоту, скручивается в жгуты, обретающие цвета.

— Что это?

Вопрос остался без ответа, да и кто может сказать о вкусе каши, которую варит Демиург?

Самолет начал снижение, нырнул вниз, разрезая крыльями белую муть, разрывая ее в рваные клочья, похожие на лесной туман.

— Уважаемые пассажиры, — сказал по-английски динамик над головой Нечаева. — Для какого-либо беспокойства нет причин, в целях обеспечения безопасности пассажиров экипаж самолета вынужден изменить высоту полета. Через сорок минут мы приземлимся в аэропорту Тель-Авива.

Они сидели в кафе — бывший полицейский инспектор Давид Маркиш и бывший сотрудник российского уголовного розыска Сергей Нечаев. Рассказ Нечаева занял время, но теперь они знали все. От того, что историю Младенцев до конца узнал еще один человек, Нечаеву стало легче.

— Значит, они разъехались? — спросил Маркиш.

— Разъехались по всему свету их матери, — уточнил бывший начальник отдела по раскрытию убийств. — Бекталова Анна выехала на постоянное жительство в Соединенные Штаты, Редигер — в Германии, Коршунова уехала с мужем в Австралию, Фастова вышла замуж и уехала в Индию, Анна Новикова — пока в России, Елена Гриц проживает в Тирате.

— Гриц, — задумчиво сказал Маркиш. — Помучила она нас. Девять покушений за два месяца. Мы даже не всех покушавшихся установили, некоторые въезжали в нашу страну нелегально. Моссад так не гонялся за арабскими террористами, расстрелявшими наших спортсменов в Мюнхене. Через некоторое время мы поняли, что ей ничего не грозит, покушения были опасны лишь для нападавших. Знаете, высказывались даже предположения, что этот ребенок — новое российское оружие биологического происхождения. Наша контрразведка одно время разрабатывала семейство Гриц, меня допрашивали несколько раз, все-таки я тоже выходец из России…

— Вы же из Баку, — не удержался Нечаев.

— Для них это тоже была Россия, — усмехнулся Маркиш. — У них даже таджик считается русским.

— И до чего они докопались?

— А до чего они могли докопаться? — удивился Маркиш. — Потеряли трех сотрудников и отстали от Эллен Гриц и ее ребенка, оставив их под оперативным прикрытием. Но что оно могло дать?

— А вам не кажется, что пора приоткрыть занавес? — поинтересовался Нечаев. — Все-таки происходящее касается всего мира.

— Без доказательств? — поднял седые брови Маркиш. — Вы ведь не рассказали это в России? Боялись, что вам не поверят? Почему вы думаете, что здесь ваш рассказ воспримут всерьез?

— А разве то, что сейчас происходит в мире, не убеждает? — Нечаев подался вперед. — Хождение по воде, падение манны, звездное ожерелье, плачущие картины?

— Люди давно живут неприятием любой информации, — возразил Маркиш. — Желтая пресса врет так, что уже ничему нельзя верить. Недавно написали, что на побережье видели огромные шары, напоминающие мыльные пузыри.

— Представьте себе, сегодня я видел огромное количество таких шаров, — сообщил Нечаев, — только они рождались из облаков под нашим самолетом. Свидетельство очевидца вас не убеждает?

— Меня-то убеждает, — уклончиво сказал Маркиш. — Но убедит ли это других!

— Все дело в Младенцах. Они осваиваются, они осознают себя.

— Они пока еще дети, — хмуро глядя в сторону, сказал Маркиш. — Пока Они просто играют. Но что будет, когда Они осознают собственные возможности?