Роберт Хайнлайн - Гражданин галактики. Между планетами

— Я никогда не был нигде, кроме Джаббула — кроме того времени, когда я был совсем маленьким. Простите, если я выражаюсь не совсем правильно. Может, вы предпочитаете Интерлингву?

— О, нет. Вы прекрасно говорите на Системном Английском… земной акцент у вас лучше, чем у меня. А я никак не могу научиться правильно произносить гласные. Хотя я стараюсь, чтобы меня понимали. Но разрешите представиться. Я не из Торговцев; я антрополог, они разрешили мне попутешествовать вместе с ними. Меня зовут доктор Маргарет Мадер.

Торби кивнул и сложил ладони вместе.

— Я польщен. Меня зовут Торби, сын Баслима.

— Мне очень приятно, Торби. Зовите меня Маргарет. Мой титул здесь не имеет никакого значения, потому что он не относится к корабельным званиям. Вы знаете, что значит быть антропологом?

— Ну… простите, мадам… то есть, Маргарет…

— Антрополог — это ученый, который изучает, как люди живут в сообществе.

Торби с сомнением посмотрел на нее:

— Разве это наука?

— Порой и я в этом сомневаюсь. Но в сущности, Торби, это достаточно сложная наука, потому что количество способов, при помощи которых люди могут сосуществовать, бесконечно. Вы понимаете, что это значит?

— Что-то вроде поисков икса в уравнении, — смущенно сказал Торби.

— Правильно! — с удовольствием согласилась она. — Мы изучаем эти иксы в человеческих уравнениях. Этим я и занимаюсь. Я изучаю образ жизни Свободных Торговцев. Они, вполне возможно, решили самую старую задачу трудной проблемы: как остаться человеком и выжить в любом обществе. Они уникальны. — Она беспрестанно двигалась по каюте. — Торби, вы не против, если я сяду на стул? Я не могу сгибаться так легко, как вы.

Торби покраснел.

— Мадам… но у меня нет ни одного. Я…

— Один как раз за вами. А другой за мною. — Она повернулась и притронулась к стенке. Панель скользнула в сторону, и из открывшегося пространства появился стул.

Взглянув, какое выражение приняло его лицо, она спросила:

— Разве вам не показывали? — и проделала то же самое и с другой стеной; появился еще одни стул.

Торби присел с осторожностью, затем опустился на сиденье всем весом и постарался привыкнуть к нему. По его лицу расплылась широкая улыбка.

— Ух!

— Вы знаете, как открывается ваш рабочий столик?

— Столик?

— Боже небесный, неужели они вам ничего не показали?

— Ну… здесь как-то была кровать. Но я потерял ее.

Доктор Мадер что-то пробормотала про себя, а затем сказала:

— Я должна была догадаться об этом. Торби, я восхищаюсь этими Торговцами. Я даже люблю их. Но они могут быть и самыми туполобыми, самовлюбленными, самоуверенными — хотя я не должна критиковать наших хозяев. Вот. — Вытянув обе руки, она прикоснулась к двум точкам на стене, и исчезнувшая кровать опустилась. Вместе с двумя стульями кубрик превратился в тесное обиталище для одного человека. — Лучше я верну ее в прежнее положение. Вы видели, что я делала?

Она показала Торби всю обстановку, встроенную в, казалось бы, совершенно голые стены: два стула, кровать, шкафчик для белья. Торби выяснил, что он имеет две пары рабочей одежды, две пары мягкой судовой обуви и много чего еще, что казалось Торби достаточно странным: книжная полка, фонтанчик для питья, лампа над кроватью, часы, зеркало, комнатный термостат и прочие приспособления, бесполезные для него, так как у него не было необходимости ими пользоваться.

— А это что? — спросил он наконец.

— Скорее всего микрофон, связанный с каютой Главного Офицера. Но не беспокойся; на этом корабле почти никто не говорит на Системном Английском. Они общаются на их «секретном языке» — но только в нем нет никаких тайн, это обыкновенный финский язык. Каждый корабль Торговцев пользуется своим собственным языком — точнее одним из земных языков. А с другими Свободные Торговцы общаются на Интерлингве.

Торби слушал в пол-уха. Он просто был очень рад ее обществу, да и, кроме того, ее отношение к нему так отличалось от того, что его окружало.

— Маргарет… почему они не хотят ПОГОВОРИТЬ с человеком?

— Что?

— Вы первый человек, который заговорил со мной!

— Ах вот как! — Она не смогла скрыть своего огорчения. — Я должна была догадаться об этом. На вас не обращают внимания.

— Ну… они меня кормят. Они и с вами не разговаривают?

— Теперь иногда разговаривают. Но для этого потребовался прямой приказ Главного Офицера и много терпения с моей стороны. — Она нахмурилась. — Торби, каждая замкнутая клановая культура — а я не знаю другой, которой были бы так свойственны черты клановости, — каждая такая культура имеет в своем языке определенное ключевое слово… и это слово — «человек», по крайней мере, как они его понимают. Оно включает в себя их самих. «Я и моя жена, сын Джон и его жена — нас четверо и никого больше». Они отсекают свою группу от всех прочих и отрицают право других считаться человеком. Вам доводилось уже слышать слово «фраки»?

— Да. Я не знаю, что оно здесь означает.

— Фраки — безвредное, но достаточно отвратительное маленькое животное. Но когда они произносят это слово, то имеют в виду «чужой».

— Так оно и есть — я ведь чужой для них.

— Да, но в то же время это означает, что вы никогда не будете никем иным. Это означает, что и вы, и я — недочеловеки, которые находятся вне закона — их закона.

Торби был ошарашен.

— Значит ли это, что я должен буду вечно оставаться в этой комнате и даже не смогу никогда ни с кем поговорить?

— Господи! Я не знаю. Но ведь я же говорю с вами.

— Спасибо!

— Давайте посмотрим, к чему я пришла. Они не жестоки; они просто тупоголовы. Тот факт, что вы способны чувствовать и ощущать, ничего не значит для них. Я поговорю с Капитаном, так как получила приглашение на встречу с ним, как только корабль ляжет в свободный полет. — Она взглянула на свой ножной браслет. — Господи, сколько уже времени! А зашла поговорить относительно Джаббула, и мы еще ни словцом не перекинулись о нем. Могу ли я зайти еще и поговорить с вами на эту тему?

— Я хотел бы еще вас увидеть.

— Отлично. Культура Джаббула неплохо исследована, но я думаю, что вряд ли у кого-то была возможность взглянуть на нее с точки зрения профессионального нищего. Исследователи, которым разрешалось жить там, пользовались гостеприимством высших классов. И это заставляло их рассматривать предмет… ну, например, жизнь рабов они видели снаружи, а не изнутри. Понимаете?

— Думаю, что да, — ответил Торби. — Если вас интересуют рабы, то я один из них.