Герберт Уэллс - Остров доктора Моро

Он погрузился в глубокое размышление.

— Все-таки я приближаюсь к цели, я узнаю секрет; этот пума, которого я… — Он снова замолчал.

— А они снова возвращаются к своему прежнему состоянию, — произнес он. — Лишь только я оставлю их в покое, как в них обнаруживается зверь и предъявляет свои права…

Наступило новое продолжительное молчание.

— В таких случаях, — сказал я, — вы отсылаете своих чудовищ в овраг?

— Они сами идут туда, я отпускаю их при первом появлении в них зверя, и вскоре они поселятся там, внизу. Все они боятся этого дома и меня. В лощине одна пародия на человечество. Монгомери знает кое-что об этом, так как он вмешивается в их дела. Одного или двух он приучил служить нам. Он стыдится, но, мне кажется, у него особого рода страсть к некоторым из тех существ. Это его дело, и меня не касается. На меня мои жертвы производят неприятное впечатление и внушают мне отвращение. Я думаю, что они придерживаются правил, завещанных им канаком-миссионером, и ведут слабое подобие разумной жизни — бедные звери! У них есть нечто, что называется Законом, они напевают песни, в которых воссылают славу какому-то «ему». Они сами строят себе берлоги, собирают плоды, нарывают трав и даже вступают в браки. При всем этом, однако, внутри их самих не видно ничего, кроме душ зверей, загубленных зверей с их яростью и другими жизненными инстинктами, требующими удовлетворения… Тем не менее, среди всех живущих на свете это удивительно странные существа. В них есть некоторое стремление к высшему — частью из хвастовства, частью из излишнего возбуждения, частью из присущего им любопытства. Конечно, это только обезьяничанье, одна насмешка… Я питаю надежду на своего пуму. Я тщательно трудился над его головой и мозгом.

— А теперь, — продолжал он, поднявшись после продолжительного молчания, в течение которого каждый из нас предавался своим мыслям, — что скажете вы обо всем этом? Боитесь ли вы еще меня?

Я посмотрел на него и увидел бледного человека, с седыми волосами и спокойными глазами. Своим удивительно ясным взором и красотою, гармонировавшей с замечательным спокойствием его мощной фигуры, он совершенно походил на почтенного старца. Мною овладела дрожь. В ответ на вторично предложенный вопрос я протянул ему револьвер.

— Оставьте его у себя! — произнес он, скрывая зевоту.

Он встал, с минуту глядел на меня и усмехнулся.

— Теперь у вас, по крайней мере, на два дня хватит работы!

Он в задумчивости вышел через внутреннюю дверь. Я быстро повернул ключ в наружной двери.

Я снова уселся, погруженный некоторое время в состояние столбняка и какой-то тупости.

Сильно усталый умственно, физически и нравственно, я не мог привести в порядок своих мыслей. Окно смотрело на меня большим черным глазом. Наконец, с усилием, потушил я лампу, растянулся в гамаке и вскоре заснул глубоким сном.

IX

Чудовища

Я проснулся очень рано, ясно сохранив в памяти объяснения Моро, и, спустившись с гамака, поспешил убедиться, замкнута ли дверь. Потом попробовал я крепость оконной рамы и нашел ее прочно укрепленной. Зная, что населявшие остров создания, несмотря на свой человеческий вид, представляли на самом деле ничто иное, как изуродованных животных, странную пародию на человечество, я испытывал смутное беспокойство от сознания, на что они способны, а это ощущение было для меня хуже определенного страха. В дверь постучались, послышался заикающийся голос Млинга. Я положил один из револьверов в карман, а другой держа в руке, пошел отворять дверь.

— Здравствуйте, господин! — сказал он, неся мне обычный завтрак из вареных овощей и плохо изжаренного кролика.

За ним шел Монгомери. Его быстрый взгляд заметил положение моей руки, и он усмехнулся.

Пума сегодня отдыхала для ускорения заживления своих ран, но Моро, который любил проводить время в уединении, не присоединился к нам. Я вступил в разговор с Монгомери, чтобы получить подробности относительно жизни двуногих острова. Мне в особенности интересно было узнать, каким образом Моро и Монгомери достигли того, что чудовища не нападают на них и не пожирают друг друга.

Он объяснил мне, что относительная безопасность их, т. е. его и Моро, зависит от определенного строения мозгов этих уродов. Вопреки увеличивающейся их смышленности и стремлению вернуться к своим животным инстинктам, они имеют некоторые прочно закрепленные понятия, привитые доктором Моро их уму, и которые всецело поглощают их воображение. Им, так сказать, внушено, что иные поступки невозможны, другие ни в коем случае не должны совершаться, и такого рода запрещения настолько упрочились в их умах, что всякая возможность неповиновения и раздоров исчезла. Однако, бывали случаи, когда старые инстинкты приходили в столкновение с внушенными Моро, брали верх над последними.

Все внушения, называемые «законом» — это те причитывания, которые мне уже пришлось слышать — борются в мозгах чудовищ с глубоко вкоренившимися и буйными стремлениями их животной натуры. Они беспрестанно повторяют этот закон и постоянно нарушают его. Монгомери и Моро особенно бдительно следят за тем, чтобы чудовищам не удалось отведать крови. Они боятся неизбежных последствий при знакомстве животных с вкусом ее.

Монгомери рассказал мне, что гнет закона преимущественно у кровожадных уродов сильно ослабевает при наступлении ночи. Зверь в это время господствует в них; какой-то дух смущает их, и они отваживаются на такие поступки, которые днем никогда не пришли бы им в голову. Поэтому то я и был преследуем человеком-леопардом вечером в день своего прибытия. В первые дни моего пребывания, они осмеливались лишь тайно нарушать закон и то после заката солнца; днем же явно свято чтили различные запрещения.

Здесь считаю удобным сообщить некоторые подробности об острове и его жителях. Остров, низкий около моря, с неправильными очертаниями берегов, занимает поверхность в восемь или десять квадратных километров. Он был вулканического происхождения, и его с трех сторон окружали коралловые рифы. Несколько трещин, выделявших вулканические пары, в северной части, да горячий источник являлись единственными оставшимися следами тех сил, которым он был обязан своим происхождением. От времени до времени на острове давали себя чувствовать колебания почвы; иногда маленькие, извивающиеся, постоянно тянувшиеся к небу струйки дыма сменялись громадными столбами паров и газов.

Монгомери сообщил мне, что численность населения острова достигает в настоящее время до шестидесяти, если не более, странных созданий Моро, не считая мелких существ, которые прячутся в чаще и не имеют человеческого образа. Всего же он создал сто двадцать созданий, из ним многие уже погибли своею смертью, другие кончили свое существование трагически. Монгомери, на мой вопрос относительно рождения отпрысков от таких чудовищ, ответил, что подобные отпрыски действительно рождались, но обыкновенно не выживали, или же они не имели ничего общего со своими очеловеченными родителями. Если последние оставались в живых, Моро брал их, чтобы придать им человеческую форму. Самок было гораздо меньше, чем самцов, и они подвергались многочисленным тайным преследованиям, несмотря на предписываемое законом единобрачие.