Октавия Батлер - Дикое племя

6.

Сила Энинву была слишком велика. Не смотря на то, что Доро восхищался ей, его первым намерением было убить ее. Не в его привычке было оставлять в живых людей, которыми он не мог управлять безраздельно. Но если бы он убил ее и забрал ее тело, он смог бы произвести всего лишь одного или двух детей до того момента, когда ему понадобилось бы новое. Ее способность к долгожительству, не помогла бы ему столь долго сохранять живым ее тело. Он не мог извлекать пользы из особых качеств своих жертв, за счет своих перемещений в их тела. Он наследовал лишь оболочку. При этом полностью уничтожал жизнь. В этом заключалось вся правда. Если бы он убил Лейла, он не смог бы унаследовать его способностей к передаче мыслей. Он смог бы лишь передать эту способность детям, произошедшим от тела Лейла. И если бы он убил Энинву, он не смог бы наследовать ее способность к премене облика, ее способность к долгой жизни или способность к леченью. Он имел бы лишь одну, свою собственную способность, размещенную внутри ее маленького прожившего сотни лет тела, заключавшейся в чувстве голода, и которую ни Энинву, ни Исаак никогда не смогли бы понять. Он будет голоден, и он будет должен есть. Есть новую жизнь. Новое тело. Энинву сможет удовлетворить его не дольше, чем любое другое убийство. Поэтому, Энинву должна жить и приносить свой ценный приплод. Но она была слишком сильна. Увидев ее в образе дельфмна, а еще раньше - леопарда, Доро почти с ужасом открыл для себя, что его сознание не улавливает ее присутствия. Даже когда она была у него перед глазами, его сознание, скорее напоминавшее чутье охотника, говорило ему, тем не менее, что ее там нет. Это было похоже на то, будто она умерла, а он столкнулся с самым настоящим животным, с сущестовом, которое находилось за пределами его власти. И если он не мог добраться до нее пока она была в облике дикого зверя, то не мог и убить ее, чтобы забрать ее тело. Сейчас он пожалел о такой способности, позволявшей ощущать диких животных на уровне сознания, которую он случайно открыл у людей, занимаясь, как обычно, совершенствованием их наследственности. Это были люди, обладавшие способностями проникать в подсознательную жизнь животных, ощущать движения их мозга, хотя и выраженные на уровне эмоций. Эти люди страдали всякий раз, когда кто-нибудь скручивал голову цыпленку, кастрировал коня или резал свинью. Они были нежизнеспособны, и жизнь их была коротка. Временами Доро убивал их, прежде чем они могли без всякой пользы уничтожить свое тело, совершив самоубийство. Но сейчас он мог бы использовать хоть одного, остававшегося в живых. Без таких людей его власть над Энинву была ограничена, и это ограничение было весьма опасным. И если только Энинву сумеет догадаться об этом, она сможет убежать от него, куда захочет. Она сможет сделать это в тот момент, когда он потребует от нее больше того, что она согласна дать. Или она может уйти, если узнает, что он намеревается заполучить не только ее, но и ее детей, которых она оставила в Африке. Она надеялась, что за свою покорность она может купить их свободу, и верила, что он сможет отказаться от столь потенциально ценных людей. Если она догадается, какова на самом деле правда, она действительно убежит, и тогда он потеряет ее. Раньше ему никогда не приходилось терять кого-нибудь именно таким образом. Он терял людей при эпидемиях, несчастных случаях, войнах или по другим причинам, которые так или иначе не зависели от него. Иногда у него крали людей, или убивали, как это произошло в африканской саванне. Это были тяжелые потери. Поэтому он старался собрать всех своих людей в меньшей по размерам общине на территории Америки. Но еще ни разу, ни один человек не мог сбежать от него. Те, кто все же сбегали, всякий раз оказывались пойманными, и чаще всего их убивали. Его люди хорошо знали, что значит сбежать от него. Но Энинву, дочь этого дикого африканского племени, не знала этого. К сожалению. Он должен был бы научить ее этому как можно быстрее, и тут же начать пользоваться ей. Он хотел получить от нее как можно больше детей, до того момента, когда он будет вынужден убить ее. Любое дикое племя должно быть в конце концов уничтожено. Оно никогда не сможет соответствовать детям, родившимся среди его людей. Но он добьется того, что Энинву, как еще никто из дикого племени, научится бояться его и покорится его желаниям. Он будет использовать ее для скрещивания и лечения. Он будет использовать ее детей, настоящих и будущих, для того чтобы создать новый тип долгожителей. Опасная способность к перевоплощениям скорее всего должна быть выведена из ее потомства, если она появится в будущем. То обстоятельство, что она не появилась до сих пор, говорило ему о том, что он сможет справиться с этим так или иначе. Но с другой стороны, уже ни одна из ее особых способностей не проявится в ее детях. Они не унаследуют ничего, кроме потенциальных возможностей: хорошую кровь, которая сможет произвести особые качества после нескольких поколений от узкородственных браков. Возможно, он потеряет их всех. Возможно, что он выяснит, что Энинву не может быть полностью воспроизведена, или окажется, что не удастся получить долгую жизнь без перевоплощения. Возможно. Но любое открытие, положительное или отрицательное, может ожидать его только поколение спустя. Тем временем, Энинву никогда не должна узнать о тех ограничениях, какие имеет его реальная власть над ней. Она никогда не должна узнать о том, что она сможет сбежать от него, жить свободной от него, в облике животного. Это означает, что он не должен слишком энергично ограничивать ее перевоплощения, как он ограничивал своих детей в использовании своих способностей. Ей не следует запрещать показывать это в присутствии обычных людей или калечть его людей в случае самозащиты. И это все. Она должна бояться его, подчиняться ему, считать его почти всемогущим, но она не должна заметить ничего в его отношении, что может подтолкнуть ее любопытство. Ничто не должно пробудить ее внимание. Итак, поскольку путешествие приближалось к концу, он позволил Энинву и Исааку затеять почти дикую невероятную игру, используя свои способности без всяких ограничений, и вести себя как и подобает детямколдунам, которыми, собственно говоря, они и были. Они входили в воду несколько раз, когда дул достаточно сильный ветер и не было необходимости, чтобы Исаак тянул корабль вперед. Сейчас ему не приходилось бороться со штормом, и он вполне мог управлять кораблем не истощая своих сил, которые мог тратить на то, чтобы прыгать в воде рядом с Энинву, преображенной в облик дельфина. Энинву взмывала в воздух, словно птица, и Исаак следовал за ней, проделывая акробатические трюки, которых Доро никогда не позволил бы ему на земле. Здесь не было никого, кто мог бы подстрелить его в небе, не было толпы, требовавшей его вниз, чтобы сжечь как колдуна. Он так много ограничивал себя на земле, что сейчас Доро решил не препятствовать ему. Доро очень беспокоился за Энинву, когда она в одиночку предпринимала рискованные путешествия под водой, беспокоился потому, что она могла стать добычей акул или других морских хищников. Но когда на нее и в самом деле напала акула, то это случилось около поверхности. Она получила всего лишь одну рану, которую тут же залечила, а затем словно таран вонзила свой твердый клюв в жабры хищника. При этом она наверняка должна была проглотить кусочек акульего мяса, и как только это произошло, она моментально преобразила свои формы, становясь хищной акулой. Акула была парализована, возможно мертва. Но так или иначе, перемены произошли, и произошли они очень быстро, так что Энинву захотела есть. С огромной силой и такой же быстротой она разорвала акулу на куски и проглотила ее. Когда она вновь стала женщиной, Доро не смог найти следа от полученной ею раны. Сама же Энинву выгляднла таким же сонным и измученным существом, как и после убийства Лейла. Но на этот раз ее тяга к еде была моментально удовлетворена. Очевидно, это имело большое значение. Она очень привязалась к дельфинам, отказывая Исааку в желании выловить еще нескольких для еды. - Они в точности как люди, - настаивала она на своем быстро улучшающемся английском. - Они не рыбы! Она поклялась, что никогда не подойдет к Исааку, если он убьет еще хоть одного из них. И Исаак, которому очень нравилось дельфинье мясо, больше не пытался поднимать их на борт. Доро прислушивался к его тихим жалобам, улыбался и ничего не говорил. Исаак, в свою очередь, прислушивался к жалобам команды, пожимал плечами и поднимал им другую рыбу. Он часто проводил свое свободное время с Энинву, учил ее языку, летал или плавал с ней всякий раз, когда только мог. Доро никогда не поощрял, но и не запрещал ему делать это, хотя и одобрял. Он подумывал о большом деле, включавшем Исаака и Энинву, о том какой они были бы хорошей парой, несмотря на трудности взаимопонимания, несмотря на их потенциально опасные способности и расовые различия. Исаак женился бы на Энинву, если бы Доро приказал ему это. Возможно, что ему даже и понравится эта идея. И если Энинву согласится на этот брак, то Доро сможет надежно держать ее в руках. Затем у них должны появиться дети, долгожданные дети, обладающие многочисленными потенциальными возможностями, а Доро может заняться путешествиями в поисках других своих людей. А когда он вернется в свою деревню Витли, расположенную в районе Нью-Йорка, Энинву будет все еще там. Ее дети будут удерживать ее, если даже она не будет сильно привязана к мужу. Она может становится животным или еще каким-то образом изменить свою внешность, чтобы свободно путешествовать среди белых или индейцев, но несколько детей все равно будут привязывать ее к месту. Она не сможет бросить их. Для этого у нее был слишком сильный материнский инстинкт, и поэтому она останется. И если Доро найдет другого мужчину, которого он захочет скрестить с ней, то он явится к ней в теле этого человека. Это будет самым простым делом. А поистине трудным было дуть Энинву первый урок послушаня. Она не захочет пойти к Исааку. Среди ее людей считается вполне возможным, что женщина может получить развод, попросту сбежав от мужа, или муж может разойтись с ней, попросту выгнав ее. Если муж был импотент, то он мог с ее согласия подыскать ей другого мужчину, так что она могла родить детей, которые продолжали бы носить имя ее мужа. Если муж умирал, она могла выйти замуж за его наследника, которым обычно мог быть его старший сын, разумеется, если при этом он не был и ее сыном тоже. Но о каких предрассудках могла идти речь, если Доро собирался дать ей в мужья собственного сына, оставаясь при этом живым. Она воспринимала Доро не иначе как своего мужа. Брачной церемонии по этому поводу не было, но в ней и не было необходимости. Она была не молоденькой девушкой, переходящей из рук отца в руки первого мужа. Было вполне достаточно и того, что они с Доро сами выбрали друг друга. Она, скорее всего, будет думать как о чем-то неприемлемом, если он предложит ей пойти к Исааку. Но ее мысли изменятся, как изменились мысли других, сильных, самоуверенных людей, которых Доро вербовал к себе.