Василий Головачев - Настоящая фантастика – 2015 (сборник)

Мастер.

Кирилл, по словам Шухарта, рисовал ему перспективы нового мира, «измененного мира». И сталкер одно время даже говорил его словами, т. е. до определенного предела эмансипировался: «Городишко наш дыра. Всегда дырой был и сейчас дыра. Только сейчас… это дыра в будущее. Через эту дыру мы такое в ваш паршивый мир накачаем, что все переменится. Жизнь будет другая, правильная, у каждого будет все, что надо. Вот вам и дыра. Через эту дыру знания идут. А когда знание будет, мы и богатыми всех сделаем, и к звездам полетим, и куда хочешь доберемся. Вот такая у нас здесь дыра… На этом месте я оборвал, потому что заметил, что Эрнест смотрит на меня с огромным удивлением, и стало мне неловко. Я вообще не люблю чужие слова повторять, даже если эти слова мне, скажем, нравятся. Тем более что у меня это как-то коряво выходит. Когда Кирилл говорит, заслушаться можно, рот забываешь закрывать. А я вроде бы то же самое излагаю, но получается как-то не так. Может быть, потому, что Кирилл никогда Эрнесту под прилавок хабар не складывал. Ну ладно…»

Кирилл мечтает преобразовать мир, отправиться к звездам за новыми знаниями. Зона для него – сумма новых данных и новых инструментов для исследования Вселенной. Притом инструментов очень полезных и очень перспективных.

Но Пильман-то говорит абсолютно то же самое. В идеале он хотел бы видеть именно такое использование «чудес Зоны». Вот его слова: «Для меня Посещение – это прежде всего уникальное событие, чреватое возможностью перепрыгнуть сразу через несколько ступенек в процессе познания. Что-то вроде путешествия в будущее технологии. Н-ну, как если бы в лабораторию к Исааку Ньютону попал современный квантовый генератор…»

Зона – своего рода «чистилище», пропускник из настоящего в будущее, трасса тяжелого, но очень быстрого перехода. Гораздо более быстрого, чем тот, который человеческое общество должно сделать в исторической реальности. Эта счастливая возможность была предоставлена человечеству неизвестно кем и, возможно, неосознанно.

Пильману, может, и хотелось бы воспользоваться ею на всю катушку. Но пока приходится довольствоваться малым.

На первых страницах «Пикника» один журналист, интервьюируя, спрашивает его о таких находках в «Зонах Посещения», которые способны изменить весь ход истории человечества. Пильман не дает интервьюеру удовлетворительного ответа. Но позднее, в разговоре с Нунаном, он сам возвращается к этой теме и горестно констатирует: «Обезьяна нажимает красную кнопку – получает банан, нажимает белую – апельсин, но как раздобыть бананы и апельсины без кнопок, она не знает. И какое отношение имеют кнопки к бананам и апельсинам, она не понимает. Возьмем, скажем, «этаки». Мы научились ими пользоваться. Мы открыли даже условия, при которых они размножаются делением. Но мы до сих пор не сумели сделать ни одного «этака», не понимаем, как они устроены, и, судя по всему, разберемся во всем этом не скоро… Я бы сказал так. Есть объекты, которым мы нашли применение. Мы используем их, хотя почти наверняка не так, как их используют пришельцы. Я совершенно уверен, что в подавляющем большинстве случаев мы забиваем микроскопами гвозди. Но все-таки кое-что мы применяем: «этаки», «браслеты», стимулирующие жизненные процессы… различные типы квазибиологических масс, которые произвели такой переворот в медицине… Мы получили новые транквилизаторы, новые типы минеральных удобрений, переворот в агрономии… В общем, что я вам перечисляю! Вы знаете все это не хуже меня, браслетик, я вижу, сами носите… Назовем эту группу объектов полезными… Сложнее обстоит дело с другой группой объектов, сложнее именно потому, что никакого применения они у нас не находят, а свойства их в рамках наших нынешних представлений решительно необъяснимы. Например, магнитные ловушки разных типов. Мы понимаем, что это магнитная ловушка… но мы не понимаем, где источник такого мощного магнитного поля, в чем причина его сверхустойчивости… ничего не понимаем. Мы можем только строить фантастические гипотезы относительно таких свойств пространства, о которых раньше даже не подозревали… Или К‑23. Как вы их называете, эти черные красивые шарики, которые идут на украшения?.. Вот-вот, «черные брызги». Хорошее название. Ну, вы знаете про их свойства. Если пустить луч света в такой шарик, то свет выйдет из него с задержкой, причем эта задержка зависит от веса шарика, от размера, еще от некоторых параметров, и частота выходящего света всегда меньше частоты входящего. Что это такое? Почему? Есть безумная идея, будто эти ваши «черные брызги» – суть гигантские области пространства, обладающего иными свойствами, нежели наше, и принявшего такую свернутую форму под воздействием нашего пространства… Короче говоря, объекты этой группы для нынешней человеческой практики совершенно бесполезны, хотя с чисто научной точки зрения они имеют фундаментальное значение. Это свалившиеся с неба ответы на вопросы, которые мы еще не умеем задать. Упомянутый выше сэр Исаак, может быть, и не разобрался бы в лазере, но он во всяком случае понял бы, что такая вещь возможна, и это очень сильно повлияло бы на его научное мировоззрение. Я не буду вдаваться в подробности, но существование таких объектов, как магнитные ловушки, К‑23, «белое кольцо», разом зачеркнуло целое поле недавно процветавших теорий и вызвало к жизни совершенно новые идеи… А ведь есть еще третья группа… Я имею в виду объекты, о которых мы ничего не знаем или знаем только понаслышке, которые мы никогда не держали в руках. То, что уволокли у нас из-под носа сталкеры, – продали неизвестно кому, припрятали. То, о чем они молчат. Легенды и полулегенды: «машина желаний», «бродяга Дик», «веселые призраки»… Мы ковыряемся в Зоне два десятка лет, но мы не знаем и тысячной доли того, что она содержит».

Так, а теперь представим на месте Пильмана Кирилла Панова, допустим, который не погиб, а проковырялся в Зоне два десятка лет. Что бы он сказал? Да ровным счетом то же самое. Возможно, слово в слово. И сказал бы это с такой же горечью, как и Пильман. Панову, как и Пильману, требуется понимание через знание, оба хотят одного. И оба не могут получить искомого в должных масштабах, поскольку общество скверно устроено, а люди слишком слабы для решения столь масштабной задачи…

Пильман – почти люден[15] по своему образу мыслей и действий. Если бы из числа люденов оказался вынесен за скобки Эмиль Фар-Але, живущий в Долине Роз на усадьбе «Добрый вечер», а на его месте появился Валентин Пильман, он бы смотрелся там органично. Журналист, интервью, слава ему не интересны совсем. Он ведет себя с журналистом как взрослый человек с ребенком, отвлекающим от серьезных занятий. Он не столько разочарован в современном обществе, нет, он уже на другой стадии. Пильман, скорее, лишен интереса к этому обществу, поскольку человеческий социум не может ему помочь с удовлетворением тяги к знаниям.