Шелли Мэрри - Франкенштейн, или Современный Прометей. Последний человек.

Любопытный образец современной эротико-психологической трактовки знаменитого сюжета представляет собой и вышедший годом позже роман американского писателя Теодора Рошака "Воспоминания Элизабет Франкенштейн" (1995).

Повествование, представленное как мемуары заглавной героини, которые находит и, после долгих колебаний, все же решается обнародовать капитан Уолтон, проливает свет на шокирующие обстоятельства жизни Франкенштейна, отсутствовавшие в рассказах самого ученого и сотворенного им демона. Как явствует из обнаруженных записок, * См. на эту тему специальные работы: Picart С. The Cinematic Rebirths of Frankenstein:

"Universal", "Hammer", and Beyond. N.Y.: Praeger, 2001; Idem. Remaking the Frankenstein Myth in Film: Between Laughter and Horror. Albany: State University of New York Press, 2003; Picart C, BlodgettJ., Smoot F. A Frankenstein Film Sourcebook. N.Y.: Greenwood Press, 2001.

** См.: The Mammoth Book of Frankenstein / Ed. by Stephen Jones. L.: Robinson, 1994.

Н.Я. Дьяконова, Т.Н. Потницева. Мэри Уолсгонкрафт Шелли... 525 Элизабет Франкенштейн, "эта кажущаяся бесхитростной молодая женщина", была связана с Виктором узами так называемого "химического брака" и "по собственной воле предавалась эротическим практикам, которые составляют темную сторону алхимической философии"*. Узнаем мы и о том, что существовали веские причины подозревать в убийстве Элизабет не монстра, а самого Виктора Франкенштейна, который в своих тайных занятиях дошел до крайних степеней нравственного падения; Уолтон публикует мемуары, стремясь подтвердить невиновность героя в этом преступлении и, неуклонно следуя "идеалу научной объективности"**, донести до публики всю правду о трагических событиях, связанных с семейством Франкенштейнов.

Даже эти бегло перечисленные вехи длительной истории кинематографических и беллетристических вариаций на тему знаменитого романа позволяют утверждать, что придуманный М. Шелли сюжет обладает удивительной открытостью для самых разных культурно-художественных интерпретаций, способностью к прочтению в разнообразных идеологических контекстах, на фоне различных исторических и социально-политических реалий. Метафорический потенциал, которым наделены образы центральных героев книги и сама рассказанная в ней история, реализуется в новых конфигурациях смыслов, связанных с революционным опытом и ужасами мировых войн, с психоаналитической и гендерной проблематикой, с последствиями научно-технического прогресса (экспериментами по клонированию, угрозой радиоактивного заражения и проч.). Новые версии "франкенштейновского" сюжета, возникающие "во всевозможных четырехмерных проявлениях - в кино, по телевидению, по круговидению"*** и зачастую далеко уходящие от смысловых и художественных установок литературного первоисточника, порождают собственную мифологию и сами становятся (как, например, фильмы Дж. Уэйла) предметом культа. За неполные два столетия, прошедшие с момента публикации романа М. Шелли, фигуры его главных героев прочно запечатлелись в коллективной культурной памяти - при этом, по сути, слившись в некий двуединый образ, который зачастую ассоциируется даже не с тем или иным произведением, а с атмосферой "готического" кошмара как таковой. Имя дерзкого швейцарского экспериментатора сделалось своеобразной матрицей западного культурного сознания Нового времени, оно стало нарицательным и регулярно употребляется в повседневной речи (нередко обозначая отнюдь не ученого, а созданного им монстра и тем самым реализуя возможность их отождествления, потенциально заложенную в знаменитом романе). Книга, концептуально восходящая к античному мифу о Прометее, с течением времени сама стала источником влиятельнейшего культурного мифа современности4*.

* * *

За дебютным романом М. Шелли последовали еще шесть, различных по тематике и объему, а также ряд произведений, выдержанных в других жанрах; однако * Рошак Т. Воспоминания Элизабет Франкенштейн. М.: Эксмо; СПб.: Домино, 2008.

С. 14-15. - Пер. В. Минушина.

** Там же. С. 16.

*** Олдис Б. Освобожденный Франкенштейн. СПб.: Амо^юра, 2000. С. 66. - Пер. В. Лапицкого.

4* См. подробнее: Hitchcock S.T. "Frankenstein": A Cultural History. N.Y.: W.W. Norton & Company, 2007.

526

Приложения

"Франкенштейн", безусловно, так и остался главной ее книгой, навсегда вписавшей имя автора в историю английской и мировой литературы. По-видимому, это сознавала и сама романистка: показательно, что на титульных листах практически всех последующих ее сочинений вместо авторского имени будет значиться: "автор "Франкенштейна"". Исключение из этого правила составляет лишь написанный в 1819-1820 гг.

небольшой роман или, точнее, повесть (novella, по определению самой М. Шелли) "Матильда"; оставшаяся в рукописи, она была обнаружена и опубликована лишь в 1959 г. Эта повесть, с одной стороны, представляющая собой вариацию популярной в романтической литературе ("Восстание Ислама" и "Ченчи" П.-Б. Шелли, "Повесть о Римини" Ли Ханта, "Манфред", "Абидосская невеста" и "Паризина" Байрона) темы инцеста, с другой - содержащая ряд важных автобиографических мотивов, отмечена выдвижением на первый план повествования яркого женского образа, героини, чьи эмоционально и интеллектуально богатый внутренний мир, духовная и нравственная независимость заставляют вспомнить протагонистов поэм Байрона и Шелли.

Подобную героиню М. Шелли помещает и в центр сюжетного действия своего исторического романа "Вальперга, или Жизнь и приключения Каструччо, правителя Лукки" (1820-1821, опубл. 1823), основанного на материале средневековой итальянской истории.

В романе воссоздаются реальные события, связанные с личностью гибеллина Каструччо Кастрокани, который в 1300 г. был изгнан из Лукки, возглавил сопротивление против гвельфов и одержал над ними победу. Он вошел в историю как правитель-тиран, который вел войны за расширение своих владений, стремясь создать тосканское гибеллинское государство. Однако М. Шелли наполняет эту историческую фактуру смыслами, близкими ей самой и современными ее собственной эпохе.

Развивая одну из важнейших идейных коллизий "Франкенштейна" и продолжая свой внутренний спор с поколением Французской революции, она делает проблемным центром романа столкновение между Каструччо - амбициозным, одержимым жаждой власти и желанием отомстить врагам - и Эвтаназией, дочерью флорентийского гвельфа Антонио деи Адимари, исповедующей концепцию терпимости и любви к ближнему. Спасшийся от преследований гвельфов благодаря Адимари, старому другу своего отца, Каструччо оказывается в его замке Вальперга, расположенном между Луккой, оплотом гибеллинов, и Флоренцией, республикой гвельфов. Именно здесь, формально в стане своих врагов, а на деле - друзей, на границе политического противостояния, в символическом пространстве пересечения человеческих судеб и необходимости совершать нелегкий нравственный выбор, Каструччо и встречает Эвтаназию, любовь-ненависть к которой сыграет определяющую роль в его жизни.