Ирина Юрьева - Врата жизни

Марго встала как раз рядом с Вилли, и алые искры на темном трико словно стали пунцовыми крохами-каплями с лифа ее необычного платья, случайно упавшими на черно-серую ткань. И возникла незримая связь: яркость бархата бросила отсвет на мрак живой “тени”, которая передала этот алый насыщенный свет дальше. И он, смешавшись с сиянием, побледнел и растворился в трепещущей мягкости пуха… Потом, слившись с голубизной, бросил горсть бликов-искр на другую “тень”…

Лотта… Блистательный, шоковый выход! Когда плащ упал, толпа ахнула и загудела, не в силах поверить тому, что открылось ее ненасытным глазам. Нагота… Нагота, чуть прикрытая длинным гипюровым платьем. Сиреневый легкий ажур, разукрашенный мелкими блестками, вряд ли способными сделать наряд целомудренным… И серебристая маска на нежном девичьем лице… Маска-символ, дань скромности…

Только вблизи, присмотревшись как следует к платью Шарлотты уже при дневном свете, можно было понять, что этот эффект обнаженного тела обманчив. Гипюр прикрывал скромный комбинезончик из лайки в тон коже. Одень его Лотта без верхнего платья, и он никого не смутил бы. Но легкий гипюр “убирал” специфический блеск лайки и создавал непривычный эффект обнаженности.

Лотта любила подначивать, дразнить и насмехаться. Ей нравился этот всплеск чувств, когда лишь один шаг отделяет восторг от почти первобытной агрессии. Она умела использовать этот внезапный, лишающий разума стресс!

Очень громко стуча каблучками серебряных туфелек, Лотта взбежала на синий помост, завершив композицию. Нежно сиреневый цвет ее тонкого платья мгновенно “вступил в перекличку” с блестящими искрами Грата, замкнув цветовую “цепь”. И, сорвав маску, швырнула ее в толпу.

Легкий, едва уловимый “порыв ветра”, мягко пронесся на всеми. Не столько порыв, сколько мягкий глубокий вздох, первый аккорд скрытой музыки для посвященных. Пятерка взошедших на синий помост, понимала, что кроме простейших приемов гипноза, они могут очень немногое, и подготовили номер: “Общение”. Они смогли просчитать все: от цвета костюмов до самых мельчайших движений. Любой жест участника тут же, как в зеркале, множился и повторялся. Менялся… Рос… Ширился… И распадался на множество новых, совсем не похожих на первый. Чудесная “вязь”, красота удивительно четких движений, подобных могучей волне, что растет, изменяется и обретает иные, совсем незнакомые формы. Прекраснейший гимн красоте и умению слышать, чувствовать и понимать тех, кто рядом…

И, глядя на номер, я вдруг поняла смысл костюмов, которые выбрали Грат с Вилли. Они говорили собравшимся:

– Мы – словно тени. Нас почти не видно, но мы отражаем вас! Мы можем выполнить то, что вам нужно, не привлекая внимания. Мы будем тихо скользить, извиваться, менять свою форму, едва мы получим приказ. Нас нет! И все же мы есть… Ваши тени, проводники вашей воли!

– Прекрасный ход, – быстро сказала я Марку, кивнув на ребят.

– Это точно, – шепнул он в ответ. Молодцы! Знают, как подавать себя. А эти девочки – прелесть! Особенный выпуск, не так ли?

Когда номер кончился, толпа взревела и долго еще не могла успокоиться. Под их приветственный гул всей пятерки вручили подарки. Помимо набора обычных даров Вилли с Гратом вручили какие-то плоские карточки. Хотя мы с Марком не видели, что в них написано, но по довольному блеску глаз и очень гордым улыбкам смогли уловить, что ребята безмерно довольны.

– Похоже на пропуска… Интересно, куда? – спросил Марк.

– Позже выясним.

Лотте достался старинный футлярчик, в котором лежала цепочка с блестящим прозрачным кристаллом, похожим на древний алмаз.

– Нужно будет проверить, как он режет стекла, – подумала я. – Если это не горный хрусталь, ценный как раритет старины, то ей впрямь повезло. Алмаз может открыть доступ в Лабораторию округа Радости, став совершенно бесценным инструментом для тонкой работы, и дать Шарлотте возможность не думать о завтрашнем дне или выгодном браке.

Марго вручили довольно большую шкатулку из красного бархата с множеством стразов. Открыв ее, девушка ахнула, словно не веря глазам. А потом, не сочтя нужным скрыть свой восторг, осторожно достала из яркого гнездышка некий коричневый шарик, который отправила в рот, не боясь повредить слой кармина на нежных губах.

– Неужели конфеты? Тот самый “простой шоколад”, о котором наслышаны все, но который почти невозможно попробовать? Не иллюзия, а “натуральный продукт”, получаемый в лабораториях Тайного блока, куда закрыт доступ для всех? Миф, а не реальная пища? – мелькнула безумная мысль.

Лизбет… Я не поверила своим глазам, потому что подобные вещи запрещено выносить из стен Башни. Горшочек с малюсеньким кактусом, величиной с ноготок на мизинце ребенка.

Мне стало не слишком приятно. Подобный подарок, врученный кому-то из тех, кто и вправду владел волшебством, был нормален. Для Лизбет же слишком… Роскошным! Подробные вещи вручались красавицам уровня Лизбет с конкретным намеком, надеждой на личную встречу, и девушки знали об этом.

Зелененький кактус ничуть не обидел Лизбет. Она явно гордилась своим “настоящим растением”.

Глава 20.

Когда пятерка смешалась с толпой, на помосте стояла Ванесса. Я думала, с ней будут Карстон и Рид, потому что ее личный “дар” был достаточно слаб для отдельного номера. Ванесса вышла одна, в странном платье из темных цепочек, сплетенных в одно полотно, и кусков переливчатой ткани, похожей на шкуру багрово-зеленой змеи. Ее лоб прикрывала повязка из кожи, а волосы были запрятаны в сетку из тонких цепочек, таких же, как “ткань” непонятного платья. Подводка глаз и глянец губ были в цвет вставок ткани. Она отказалась от блесток и стразов, покрыв лицо слоем белил, отчего оно стало пугающе жестким, надменным.

В руках Ванесса держала объемную вазу из бронзы, в которой белела… Вода? Да, наверно, вода, с добавлением густых свинцовых белил.

Водрузив вазу в центр помоста, Ванесса свела над ней руки и стала читать “заклинание плоти”. Вода сгустилась, приподнялась над краями и резко взметнулась вверх, свившись в тугой плотный “жгут”. (Нечто среднее между бичом и огромной змеей.) Это было эффектно, но слишком рискованно. Если бы Несса спросила меня, я бы ей запретила устраивать это “змеиное шоу”. Работа с водой, как с любым плотным телом, брала слишком много энергии.

Молочно-белый “червь” вился и гнулся, послушный движению рук. Толпе было забавно. Ее развлекал сам процесс, но она не могла оценить сложность номера. Толпа не видела разницы между простейшим гипнозом, иллюзией и управлением материальным предметом. А я ощущала, как ей тяжело управляться с подобной “зверюшкой”. Работа “съедала” Ванессу, она растворялась в процессе, теряя себя. Было действие, не было девушки! Не было женской энергии, очарования, мягкости. Были лишь жесткость и власть над творением.