Василий Головачев - Браконьеры

– Найдём.

– Ни пуха.

– К чёрту! Жди, командир, часа через два-три, не позже, будем у тебя.

Максим сделал ещё один глоток воды, решительно поднялся и двинулся вдоль узкоколейки к востоку, туда, где когда-то располагалась колония общего режима «Глубинка».

Через час он пожалел, что не взял с собой лесника.

Несмотря на то что лес не был для него загадкой, скопищем непроходимых чащоб и буреломов, пришлось обходить множество болотистых низин, и скорость передвижения упала до смехотворных полутора километров в час.

За очередным завалом упавших лиственниц показалась очередная низина с кочками и редкими стволами чахлых берёзок.

Максим остановился, хватая ртом воздух, расстегнул и снял ветровку, попил водички.

Над лесом чуть в стороне низко пролетел вертолёт, и он пожалел, что не находится на его борту. Подумал: интересно, как себе объясняет полиция исчезновение семи человек? Что, если фотограф уже у них и даёт признательные показания?

Последняя мысль заставила прервать отдых.

Максим глянул на часы: почти десять, – вытащил мобильный.

– Дядь Коль, что нового?

– Да вроде бы всё старое, – ответил Пахомыч. – Ты далече?

– За зимником, версты четыре от хутора. Лосей ищу. Не знаешь, как дела у поисковиков? Никого не нашли?

– Полчаса назад разговаривал с Мишкой Бочарниковым, у которого генерал останавливался. Смурной совсем, пожаловался, что его не выпускают с хутора. Пока никаких результатов. А у тебя?

– То же самое. Мои не приехали?

– Не видал.

– Ладно, я потом ещё позвоню.

Он умыл разгорячённое лицо водой из бочажины, обошёл болотце, прислушиваясь больше к своим ощущениям, чем к лесной тишине, обнаружил следы сразу нескольких лосей на мху, кое-где обглоданные ветки лещины. Следы обрадовали. Лоси прошли здесь недавно, появилась надежда на встречу с ними и на контакт с фотографом.

В сотне метров левее раздались громкие хлопки тетеревиных крыльев: взлетели сразу несколько птиц. А поскольку заставить их разом подняться в воздух мог только испуг, следовало проверить, кто стал его источником.

Контролируемый вброс адреналина, которому Максима научили в учебке ГРУ, помог преодолеть усталость и двигаться в спортивном темпе. Заработала экстрасенсорика. Сфера ощущений раздвинула границы, обнимая лес на сотню метров. Он знал за собой эту особенность: в стрессовых ситуациях вылавливать токи опасности и реагировать на них до проявления на физическом уровне.

Бесшумно проявились – на чувственном плане – бесплотные струйки биоэнергетических свечений.

Максим безошибочно определил в них добродушных и неагрессивных животных, пребывающих в гармонии с природой; это были лоси.

А потом рядом с ними просверкнула энергетическая клякса иного характера, насыщенная странным равнодушием и одновременно угрюмой сосредоточенностью.

По спине пробежал холодный ручеёк мурашек.

Клякса равнодушия могла принадлежать только существу, выполнявшему определённую и безрадостную работу, то есть фотографу.

Максим перешёл на иноходь, как оперативники называли бесшумный бег по пересечённой местности.

Следы лосей стали проявляться наглядней. Рогатые исполины леса предпочитали пастись вдоль моховых и лишайниковых низин, в лиственных распадках, на ягодниках, и только слепой не мог увидеть кучи лосиных экскрементов, попадавшиеся на пути.

Впереди появился просвет между деревьями.

Максим приостановился, выбирая направление на изредка исчезавшую кисейно-багровую кляксу ауры неизвестного субъекта.

Судя по перемещению кляксы, фотограф подбирался к лосям и готов был применить свой фотоаппарат, какой бы процесс под этим ни подразумевался.

Максим снова перешёл на бесшумный бег, проскочил пихтовый завал, свернул за кедрачом к лиственнично-берёзовому островку.

Сначала он увидел двух красавцев лосей, спускавшихся в распадок: звери были встревожены, поводили из стороны в сторону мощными рогами, по их вздымающимся бокам пробегали волны дрожи.

Затем слева от них в зарослях боярышника и жимолости мелькнуло что-то пёстрое, и Максим увидел фотографа. Присел, стиснув зубы, унимая бешено работающее сердце. Стрелять с расстояния в полсотни метров было опасно, фотограф был ему нужен живым, поэтому следовало подобраться к нему как можно ближе.

Помогли лоси.

Один из них взбрыкнул вдруг, как конь, ударился в бега, приковав к себе внимание фотографа.

Максим метнулся вперёд, считая секунды.

На седьмой фотограф перестал наблюдать за лосями, завертел головой, почуяв неладное, и заметил несущегося к нему, как на крыльях, Одинцова.

Максим впервые увидел его глаза – действительно прозрачно-белые, пустые, с тонкими вертикальными зрачками.

Однако незнакомец в камуфляже не отпрянул, как можно было ожидать, а вскинул к голове фотоаппарат.

Максим в ответ вскинул ружьё.

Однако фотограф оказался быстрее.

Что-то сверкнуло в окуляре фотоаппарата, пейзаж перед глазами Максима расплылся, и он провалился в тёмную бездну, втянувшую его в себя, как втягивает язык лягушки пролетавшую мимо букашку…

Хутор Синдор

30 июня, перед полуднем

Володя Есипчук, младший лейтенант, разговаривающий свободно на шести языках мира, оказался уроженцем этих мест (он родился в соседнем с Синдором посёлке Тобысь) и, пока вертолёт МЧС, новенький «Ми-8 МТД», летел из Сыктывкара, успел поведать товарищам всё, что знал о географии, климате и особенностях района.

Название посёлку дало реликтовое Синдорское озеро длиной в двенадцать километров и шириной в два с половиной, расположенное в бассейне реки Вымь. Посёлок отделяли от озера всего тринадцать километров, и по хорошей сухой дороге до него можно было доехать за десять минут.

Синдор окружали смешанные леса, к северу переходящие в хвойную тайгу. Но группе надо было не на север, а на восток от посёлка, где среди болот находился хутор под тем же названием в четыре-пять домов, соединённый с посёлком старой железной дорогой, тянувшейся до бывшей колонии, а ныне деревни Глубинка.

На молодых мужчин, неотличимых от жителей здешних мест, никто не обращал внимания, поэтому они без помех добрались до железнодорожной станции Синдора, разговорили станционных работников и уже через полчаса после приземления ехали на «пионерке», как здесь называли мотодрезины, принадлежащей жителю Глубинки Чосову, бывшему зэку, в нужную сторону.

До хутора, имевшего собственную жд-станцию в виде сарая с заколоченными окнами, докатили за двадцать минут.

Конечно, со слов Чосова они знали, что поднялся большой шухер в связи с пропажей охотников, но не предполагали, что встретят на хуторе столько военных людей.