Всё, что необходимо для смерти - Анастасия Орлова
Нудные переговоры завершились к вечеру третьего дня. В середине марта темнеет рано, и за высокими окнами отеля было уже ничего не разглядеть. Ночи стояли чёрные, глянцевые, пронзительно звенящие сырой, свежей весной. Никому из миссии нельзя было покидать отель, но разрешалось прогуляться по огромному балкону. Он опоясывал второй этаж и больше походил на террасу с мраморными колоннами, широкими перилами и цветочными вазонами.
Скади шла, наслаждаясь тишиной ранней весны и вечерним покоем, запахами талого снега и влажных, пробуждающихся от зимнего сна деревьев. Кончики её пальцев скользили по холодному камню перил, трость тихонько постукивала в такт медленных шагов, под ноги ложился жёлтый свет, расчерченный на квадраты тенями оконных рам. Внизу, под балконом, притаился тёмный сад.
Кто-то курил, опершись локтями о балюстраду. Он не попадал в полосы света из окон отеля, а огонька тлеющей сигареты было недостаточно, чтобы увидеть его лицо. Мужчина не замечал Скади. Докурив сигарету, он отделился от перил, и свет выхватил черты Винтерсблада. Несмотря на ночную промозглость, его мундир и ворот рубахи были расстёгнуты, волосы привычно растрёпаны.
Скади в замешательстве остановилась. Пройти бы мимо, не ускоряя шаг, не обращая на него внимания. Но Винтерсблад уже заметил и её, и её заминку, и теперь притворяться совсем смешно. Он коротко кивнул ей, словно в знак приветствия. Она неуверенно кивнула в ответ и пошла дальше. Обойдя мужчину, вдруг остановилась.
— Зачем? — спросила Скади.
Они стояли спиной друг к другу, словно дуэлянты перед отсчётом шагов.
— Что «зачем?» — голос Винтерсблада прозвучал неожиданно мягко и устало.
Кажется, на губах мужчины даже нет его обычной издевательской ухмылки. Скади обернулась, и её глаза случайно встретились с его глазами, серьёзными и грустными, от взгляда которых ей стало не по себе. Женщина шагнула к перилам, устремила взор в ночную темень. Винтерсблад молча стоял рядом, положив локти на каменный парапет. Где-то далеко мерцали маячки на высоких воздушных пристанях. Свежий ветер заботливо прикоснулся влажной ладонью к горячим скулам и лбу Скади, откинул с лица короткую золотистую прядь, выбившуюся из аккуратной причёски.
— Зачем ты спас меня? — наконец произнесла она. — Такой ценой. Что могло заставить офицера пренебречь долгом, рискнуть честью?
Винтерсблад и не подумал ответить. Они молча стояли у балюстрады, почти соприкасаясь плечами, окутанные хрустальным воздухом ранней весны и запахом дорогих сигарет полковника. Ночь дышала на них пустотой безграничного неба.
Краем глаза Скади заметила, что Винтерсблад смотрит не на мигающие вдали маячки, а на неё. Пристально, внимательно, даже как-то загадочно, как умеет смотреть только он. Она не выдержала и обернулась к нему.
— Я сдержал слово, Скади Грин. Я не забыл тебя, девочку, которая любит цеппелины, — вполголоса произнёс он. — А ты меня не помнишь.
— О чём ты? — не поняла Скади, но что-то давнее, сокровенное, отозвалось в груди болезненным звоном, словно случайно задетая струна воспоминаний.
Винтерсблад выпрямился, взял её ладонь и прижал к своей груди под расстёгнутым мундиром. Через тонкую ткань рубашки замёрзшие пальцы ощутили тепло его тела и сердце, стучавшее с правой стороны.
— Теперь мы оба играем в чьи-то глупые игры. По чужим правилам. По разные стороны, — он отпустил её руку и быстрым шагом скрылся за жёлтым проёмом стеклянных двустворчатых дверей, что вели в зал отеля.
Оторопевшая Скади стояла посреди влажной ночной тьмы и жадно, глубоко, до покалывания в груди, вдыхала нестерпимо звонкую молодую весну. Пальцы её левой руки сжимались, словно надеясь удержать в ладони тепло и сердцебиение Зеркального мальчика.
Всю ночь Скади проворочалась без сна, задремав только под утро. Она хотела узнать правду, но нашла ещё больше вопросов, а иллюзорная связь с Винтерсбладом лишь окрепла.
В шесть утра её разбудил стук в дверь. Три тяжёлых, глухих удара — стучали явно кулаком. Натянув брюки и рубашку, Грин отворила дверь номера.
По ту сторону порога на неё исподлобья смотрел Винтерсблад. Одна рука мужчины упиралась запястьем в косяк повыше головы Скади, в другой, опущенной, небрежно болтался мундир, словно сброшенная шкура оборотня. По измотанному виду полковника и ядрёному запаху виски женщина поняла, что этой ночью он даже не ложился.
Он хотел что-то сказать, но, видя оторопь Скади, передумал. Лишь мрачно усмехнулся, кивнул своим невесёлым мыслям и побрёл прочь по коридору. Мундир неслышно чиркал рукавом по ковровой дорожке.
— Неужели всё из-за мимолётной встречи почти двадцатилетней давности? — не выдержала Скади.
Винтерсблад остановился. Через плечо оглянулся на Грин, но посмотрел куда-то мимо неё.
— Разумеется, нет, — тон холодный, раздражённый, таким отвечают на особенно докучливые вопросы.
— Тогда почему?
— Ты знаешь ответ, — Винтерсблад хотел уйти, но голос Скади остановил его.
— Ошибаешься.
Полковник развернулся. Он смотрел ей в глаза с яростью и отчаянием, и от этого взгляда холодные мурашки побежали по спине женщины.
— А почему ты не убила меня, Скади Грин, когда этого требовал твой долг? — сквозь зубы спросил он.
Винтерсблад давно скрылся за поворотом, а я всё стояла, как громом поражённая, вцепившись в позолоченную дверную ручку, таращась в пустой коридор. Он прав. Он, чтоб его, прав!
Я служу императору. Мне дважды выпала возможность убить самого опасного вражеского офицера, но я не сделала этого. Даже не подумала! Поставила личное выше долга. Подвела Бресию.
Отчаяние и злость захлёстывают меня. Закрываю дверь, пытаюсь доковылять до комнаты, но уже не могу сделать этого без трости. Она осталась рядом с кроватью. Ноги подкашиваются, я сползаю по стене на пол, прижимаю колени к груди. Внутри — словно после бомбёжки. Нечем дышать. Заорать бы во всё горло! Или застрелиться. Жалкая, слабая дура!
Я готова разрыдаться, но все мои внутренности лютым морозом сковывает нахлынувший ужас: я понимаю, что не просто совершила ошибку. Вернись я в прошлое, я вновь пренебрегла бы долгом! Не смогла бы убить его. Не после тех десяти дней над Свуер. Даже по приказу самого императора. Это ли не измена?
