Всё, что необходимо для смерти - Анастасия Орлова
Винтерсблад нехотя забрал папку, сунул её в мешок.
— Вот и отлично, — не без ехидства одобрил агент, — независимый вы наш. У вас три дня. Закончите раньше — делайте, что хотите. Все любят Траолию. Морской воздух, легальные бордели, развлечения на любой вкус. Отдыхайте!
***
Генерал в очередной раз потёр влажную шею под форменным воротником, почесал жёсткий ёжик седеющих волос, тяжко вздохнул. На столе перед ним стоял нетронутый стакан остывшего чёрного кофе и лежал клочок бумаги. Та самая расписка о неприлично большом долге Маскелайна, заверенная двумя офицерами Бресии. Винтерсблад, сукин сын, подстраховался, не отопрёшься. И взять такую сумму негде. И чем он, Маскелайн, только думал, когда делал ставки?! Захлебнулся азартом и восторгом от собственной удачи. Ему везло. Так везло, как он всегда мечтал. Как он заслуживал.
Офицер Распада не оставлял надежды отыграться. Они просидели в небольшой, пропитанной сигаретным дымом и запахом виски комнате до рассвета. Остальные из игры давно вышли и лишь наблюдали. И вот бы задуматься Маскелайну, когда противник поставил на кон всё, что у него осталось, и ждал от генерала того же. И выиграл. Это было какой-то ошибкой, всего лишь случайностью! Маскелайн должен был всё исправить и вернуть свои деньги. Не вернул. И даже проиграл те, которых у него не было.
— Тогда она никоим образом не повредит вам, генерал, — бесцветно произнёс невзрачный поджарый мужчина лет сорока пяти, указывая взглядом на расписку.
Он сидел напротив Маскелайна и смотрел на собеседника с фальшивой доброжелательностью, от которой взмокшего генерала прохватывал озноб.
— Мы можем и дальше молчать, если хотите. Посидим в тишине этого уютного номера. Времени достаточно. Во всяком случае, у меня. А когда вы отсюда выйдете, я позабочусь, чтобы император узнал не только о вашей позорной страсти и её последствиях, но и о том, сколько времени вы провели в номере начальника госбезопасности Распада. Эффект будет особенно ярким, если император узнает это из присланной ему скорой почтой газеты Траолии. С вашим фотопортретом, разумеется. Такой позор не сможет не отразиться и на ваших дочерях, генерал.
Лиловый от внутреннего напряжения Маскелайн шумно и тяжело втянул ноздрями воздух, будто астматик во время приступа, сжал неуклюжие короткие пальцы в кулак и в задумчивости пошевелил ими, словно разминая комочек глины.
— Ваш пост высок, — продолжил собеседник.
Его ровный голос, пугающая показная доброжелательность и мягкие манеры душили генерала, словно пуховая подушка в шёлковой наволочке, плотно прижатая к лицу.
— Выше только император. Если вы поможете нам, он проиграет эту войну. А когда он будет мёртв, господин председатель назначит временное правительство. Вас. И вы продолжите делать то, что вам велят, а Бресия будет довольна тем, что над ними их генерал, а не человек из Распада. Никто ничего не узнает. А мы с вами станем соратниками, председателями временного правительства объединённой Досманы, вы — у себя, я — в Распаде.
— А куда же денется ваш председатель госсовета? Встанет над нами?
Губы начальника госбезопасности расползлись в узкой улыбке, не отразившейся в холодных, расчётливых глазах.
— Он тоже так думает. Но его время ушло. Будущее — за объединённой Досманой, у руля которой будет стоять тот, кто вышел из этой войны больше десятка лет назад, кто из отвоёванного огрызка прибрежной территории сумел создать новую, богатую и свободную страну.
Маскелайн вскинул потрясённый взгляд на собеседника.
— Ну, что вы решили?
— Только информация? — хрипло спросил генерал.
— Только информация. Распад стал отступать, так быть не должно.
— Вы же… я… Имейте в виду, императора я и пальцем не трону!
Начальник госбезопасности вновь улыбнулся, протягивая ладонь для рукопожатия:
— Ну разумеется!
***
— Вечер добрый, господин подполковник, сэр! — гаркнули от дверей так, что задремавший Медина подскочил на койке.
От резкого движения живот под бинтами пронзило болью. Медина поморгал, пытаясь разглядеть посетителя, хотя по зычному голосу уже было понятно, кто это. Майор Гест, второй пилот «Крысиного гнезда», обладатель извечного малинового румянца и не по росту огромных ушей, бодро улыбался от дверей палаты.
— Разрешите пройти, сэр?
— Тише, тише, Гест, здесь люди спят! — прошипел Медина. — Хотя уже, наверное, не спят.
— Есть, тише, сэр! — не сбавляя тона, выкрикнул майор. — Разрешите пройти, сэр?
— Проходи, Гест, садись, — Медина кивнул на стул у его койки. — Как тебя сюда занесло?
Гест уселся, пристроив на коленях свою авоську, радостно набрал в грудь побольше воздуха и уже открыл рот, собираясь ответить на вопрос.
— Шёпотом, Гест! — взмолился Медина.
Энтузиазма в румяном лице майора поубавилось, но орать он перестал, перейдя на обычную для нормальных людей громкость. Для него это был шёпот.
— Я в увольнительной сегодня, думаю, дай зайду, проведаю вас, сэр! Всё равно мне надо было в город. Вот, купил себе новую бритву, моя совсем поломалась. И вам кой-чего принёс, — Гест полез в свою авоську, зашуршала обёрточная бумага. — Вам же можно?
Из хрустящей промасленной обёртки вырвался дразнящий аромат свежего зажаристого хлеба, а следом появился большой сахарный крендель. Видя радостное удивление Медины, довольный Гест приосанился и гордо выпятил вперёд грудь. Себе он не мог так запросто позволить лакомство из «Сдобный да Румяный», но гостинец для раненого подполковника — дело другое.
— Ты сам-то обедал, Гест?
— Так точно, сэр! — ответил майор, сияя счастливой улыбкой.
— Когда?
— Вчера, сэр!
Медина разломил крендель пополам, протянул одну часть Гесту.
— Не надо, сэр, я сыт, сэр! — запротестовал майор.
— Я не люблю
