Сергей Боровский - Зеркало

- Чушь! - сплёвываю информацию на пол вместе со слюной. - Это невозможно по физическим характеристикам. Из-за полной несовместимости мыслетворчества.

- А физика здесь ни причём. Он научил их пользоваться артефактами. Поэтому мы не смогли отследить его через вербальный канал.

- И даже этот поворот дела внушает мне некоторые сомнения, - качаю головой. - Мы бы засекли их в момент использования.

- В момент предсказуемого, стандартного использования! - он поднимает вверх указательный палец и застывает, рассматривая его. - Ты понимаешь, о чём я?

Он, наконец, побеждает гипнотическую силу обаяния собственного пальца.

- Понимаю. Но чтобы использовать артефакт нестандартно, нужно же кому-то объяснить, что это такое. Булькнуть пару раз.

- Тебе видней с твоей колокольни. А с моей получается, что они сделали это, несмотря на то, что законами физики это категорически запрещено.

Замечаю, как его бородка начинает осыпаться. Но мне не смешно. Я говорю медленно, растягивая слова:

- Это означает, что каждый из нас, находясь здесь, подвергается смертельной опасности.

- Нет, это означает нечто большее.

Делаю удивлённое лицо. То есть вытягиваю его по вертикали. Глаза при этом пошло вылезают на лоб.

- Что мы очутились в жопе!

Он любуется произведённым эффектом, и я мысленно соглашаюсь, что у него получилось огорошить меня. Владение земной этикой десятого уровня — высший пилотаж. И лишнее подтверждение серьёзности ситуации.

- «Крота» нужно найти и обезвредить.

- Вы предлагаете заняться этим мне, учёному?

- А здесь есть кто-то ещё?

Ругаюсь про себя. То есть с одной стороны, у нас есть «крот» в неадеквате, начинённый артефактами, а с другой — высоколобое существо, которому разрешено только наблюдать, не обладающее к тому же весьма специфическими навыками диверсионной работы.

- Мы получили разрешение на использование воздействия «второго рода», - говорит он, и вся наигранная весёлость слетает с него.

Вот оно что!

- Но в таком случае проекту конец, - произношу после минутного раздумья. - Согласитесь, мы тешим себя самообманом. Мы лишь прикрываем свою беспомощность кучей малопонятных слов, а на самом деле — это провал и полная капитуляция.

- Не спеши с выводами, мой мальчик, - вздыхает он, и робкая надежда вновь влетает в моё сердце. - Наука не стоит на месте. Сегодня мы имеем стопроцентное доказательство безопасности для проекта предпринимаемых нами шагов. При соблюдении всех прочих условий, конечно.

Что ж, если то, что он говорит, правда, то стоит рискнуть.

- Значит, найти и обезвредить?

- Да.

- Мне нужно по крайней мере двое суток, чтобы продумать операцию в мельчайших деталях.

- Они у тебя есть. И кстати, возьми черновик плана, который подготовил Штаб. Возможно, ты почерпнёшь из него что-то полезное.

Мать дорогая! Новую операцию разрабатывал Штаб! А мы тут ни сном, ни духом!

- Операция «Иисус» отменяется, - шепчет он, теряя последние черты человеческого образа. - Новое название — «Зеркало».

19

Свежего жмурика привезли в морг около полуночи, когда дежурная бригада уже перешла к обсуждению последних политических новостей. Труп находился в ужасном состоянии: даже через корку льда, покрывшую ровным слоем тело, были видны многочисленные следы тления и недружественного физического воздействия.

- Вы что, на помойке его нашли? - обратился к ментам Прокопьевич, старший среди ночных работников.

- Так точно, - ответили ему.

- И куда его?

- Кладите на сохранение. По процедуре. Документов нет, личность не установлена.

- У меня таких уже целый холодильник.

- Что поделаешь, - сочувственно развёл руками мент. - И при жизни-то мы никому не нужны, а уж после того, как откинем копыта... Подписывай бумаги.

Прокопьевич, ворча, подмахнул несколько листков. Менты укатили по своим делам, и бригада вернулась к прерванному занятию, положив труп на каталку в холодильнике до утра — пусть дневное, более продвинутое начальство ломает голову, что с ним делать.

Водка кончилась часам к двум ночи. Достали карты, стали играть в «дурака», лениво перебрасываясь историями. В основном про то, кого и как кто вскрывал. Профессиональные байки, в общем.

- Вот у меня прикольный случай был, - внёс свою лепту Прокопьевич. - Едем мы как-то в поезде с женой. На курорт. Пиво пьём, раками закусываем. И тут по радио объявляют: если есть врачи, срочно подойдите в седьмой вагон — плохо кому-то. Ну, думаю, схожу посмотреть, что там такое. Один медицинский с терапевтами заканчивал всё-таки. Прихожу. Лежит в купе мужик. Лет пятьдесят, толстый, что боров. Признаков жизни не подаёт. Щупаю пульс — нету. Всё, говорю, присутствующим, отмучился. Жена его — в слёзы. Любопытных набралось — на свежего покойничка все посмотреть любят. И тут слышу строгий командный голос: пропустите! Толпа раздвигается и входит в купе баба. Крупная, солидная такая. В очках и с причёской до потолка. Ни слова не говоря, склоняется над жмуриком, щупает его по-всякому, смотрит под веки и ставит диагноз: предынфарктное состояние. Не, ну ладно ещё инфаркт: и так, и эдак понять можно. Мол, откинулся раб божий от сбоев в главном моторе. А тут — предынфарктное. Получается, есть ещё надежда. Ему бы доктора сейчас хорошего, подъебываю её. Спасли б тогда. Она сердиться сразу начинает: я — доктор! Очистить помещение! И на следующей станции приказывает приготовить скорую. Что ж это такое, размышляю? Бывают дуры, но не до такой же степени. Вы пульс у него хорошо проверяли, интересуюсь? Она сразу в крик, понятное дело. Слюнями меня всего забрызгала. А тут этот, которого я приговорил, открывает глаза и шепчет: воды! Стою столбом, зенками лупаю. Ошибочка вышла, извиняюсь перед экс-вдовой. Она мне тоже пару ласковых отвесила. Оплеух то есть. Ну, я и ретировался, чтобы не усугублять. Мужика отходили, хотя и снять его пришлось с поезда. Вот такая история.

Прокопьевич обвёл хитрым взглядом слушателей.

- А мораль? - спросил кто-то.

- О! - похвалил задавшего вопрос Прокопьевич. - Мораль, дети мои такова: каждый из нас видит только то, что хочет. Или к чему больше привык. И с опытом этот недуг лишь прогрессирует.

- Точно! - отозвался другой коллега рассказчика. - Пойдёшь на прием к хирургу — он скажет: надо резать. К терапевту — таблетками угробит.

- От проктолога ещё никто без геморроя не уходил! - Эта хулиганская реплика утонула во всеобщем гоготе.

Шутка была глупой и пошлой, но ржали над ней долго. По причине безделья и ночной слабости.

- А я вот считаю, - заявил студент-медик Колюня. - Что вы на себя напраслину наговариваете. Вы же не могли ошибиться с пульсом.

- Не мог, - ответил Прокопьевич, явно обрадованный, что за его профессионализм вступились. - Но тогда что получается?