Константин Белоручев - Станция слепого командора

"Но солнце не всходит над снежным безмолвьем равнин".

И хотя давно уже неспособные никого согреть лучи красного карлика как раз коснулись поверхности планеты, это ровным счетом ничего не меняло.

– Кстати, Ник. Передай Курту, у меня к нему есть разговор. Он поймет о чем. - Или, быть может, следовало сказать, о ком?

Так, надо не забыть заскочить к Франсуа. Рейнджер был уверен: Стасе еще никто не дарил розы. Пусть будет маленький сюрприз.

Осторожно держа Стасю за руку, рейнджер вел ее по бесконечным коридорам станции.

– Знаешь, я не хочу оставлять тебя здесь одну, поэтому до прибытия постмастера я никуда не уеду. А там перед тобой окажется вся вселенная, или ее остатки, это как посмотреть. Между прочим, я тут присмотрел апартаменты, тебе должно понравиться. Как раз в Истмусе. И совсем недалеко от меня. Ты даже не заметишь, как пролетят эти шесть недель.

Он говорил, говорил и говорил, боясь замолчать, боясь остановиться, зная что Стася отвернется, лишь только он вспомнит о лете.

Наверное поэтому рейнджер и выбрал свободу. Свободу от обязательств, свободу от ответственности за других. Свободу, когда никто не сможет больше разбить сердце; ведь нельзя разбить то, что и так уже застыло в невыразимом крике.

Одиночества. Которое не в состоянии скрасить даже верный Скаут.

Но в таком случае, что же ему остается?

Дорожная пыль…

III. Слезы небес

я буду идти

прорываясь в потемках

с улыбкой застывшей

в гримасе бездушных ночей

забыв и о цели

стальной и жестокой

что нас ожидает

в глубинах морей

просто идти

продираясь сквозь джунгли

с размахом срубая лианы смертей

идти и сражаться

отчаянно биться

вставая из праха

отжатых костей

просто идти -

что может быть проще

забыв о невзгодах

бессолнечных дней

борясь до победы

до точки отсчета

где истина тонет

в бездне любви

Флаер осторожно лавировал между уходящими в заоблачную высь башнями. Сталь, немного стекла и сверхпрочный пластик составляли ту хрупкую основу, которая не позволяла этим угрюмым стражам покинуть опостылевшие им посты.

Неожиданно флаер резко пошел вниз. Он словно провалился в тщательно скрытую в облаках воронку, из которой не выбраться.

Вопреки ожиданиям флаер бесстрашно зацепился за уступ одного из зданий. Этого уступа не могло и не должно было быть. Более того, его просто не было, если не считать краткого мгновения, с лихвой хватившего пилоту флаера.

– Прямиком в родной скворечник! - группу безмолвных людей, подоспевших почтительно открыть кабину, встретил победный вопль неряшливо одетого молодого человека.

Небрежно кивнув своим верным вассалам, от которых всегда требовалось только одно - преданность, он подошел к узкому окошку, чтобы оценить всю глубину открывающейся внизу пропасти. Глядя на туман, где из белесого сумрака неверно выныривали одинокие башни, молодой человек безразлично пожал плечами. До поверхности планеты было очень далеко.

– Мессир, Ваш брат ожидает Вас.

Он обернулся на бесстрастный голос, мертвящим эхом отдающий от цельнометаллических арок ангара. Вспышка праведного гнева улеглась еще быстрее, чем успела подняться до опасной черты. Раз лорд Виланд хочет его видеть, значит так тому и быть.

Только на сколько же уровней надо подняться?

– Ваша Светлость! - он склоняется на одно колено, но слишком развязано, чтобы это можно было воспринять всерьез.

– Уильям, - казалось Виланд даже не заметил прибытия брата; его взгляд прикован к клубящемуся снаружи туману, который сейчас испещрен кровавыми прожилками, - что на этот раз?

Уильям пожал плечами.

– Ничего.

– Ничего… Дай-ка припомнить, что случилось в прошлый раз, когда я услышал твое "ничего".

Если на этом месте Уильяму полагалось смутиться, то он сделал вид, что не понял намека. Лишь гордо вскинул голову, и растрепанные волосы разлетаются в танце отражений.

Он ни перед кем не собирается отчитываться, даже перед самим лордом Виландом. И по какому праву? по праву рождения? А даже и так, но разве в их жилах бьется не одна кровь, кровь Повелителей Туманов?

– Уильям, - Виланд оборачивается и устало смотрит в дерзкие глаза младшего брата. - Уильям…

Только одно слово, но оно струится скрытой мощью, сокрушающей стальной пластик угрюмых башен. Только одно слово.

Лорд Виланд слишком устал. Глубокие морщины прорезают еще нестарое лицо, и в них застыла невыразимая мудрость, и невыразимая же боль.

Что еще можно сказать? Что постоянная вражда Лордов-Повелителей лишь расшатывает некогда непобедимую РесПублику? Что время мелких ссор давно прошло, и пришло время наконец осознать эту несложную истину? Что гордость и безрассудство - тяжкое бремя прошлого, за которое теперь приходится расплачиваться всем?

Виланд может сказать и это, и еще много других, столь же красивых и правильных слов. Но главное, столь же бессмысленных. Но он слишком устал.

– Уильям…

Уильям молчит, но в его взгляде читается вызов. Он будет делать только то, что считает нужным он, и все лорды РесПублики не смогут заставить его отступить.

- Уильям, тебя ожидает…

Бесстрастный металлический голос не принадлежит Виланду, он даже не слышит.

На мгновение Уильям увидел, что казавшиеся незыблемыми стены исчезли, и он беспомощно падает вниз, и это его кровь просачивается сквозь туман.

Видение продолжается лишь одно мгновение, но оно ст'оит вечности. И вот он снова в башне, все так же дерзко смотрит на брата, который бессмысленно продолжает повторять имя, давно превратившееся в ничего не значащий набор звуков:

"Уильям, уильям-уильям, уиль-ямуи-льямуильям, oui…"

- Мессир

Уильям

…ожидает тебя

  брат

Вас ожидает…

Металлический шепот проникает в потаенные глубины мозга, проходя сквозь возводимые Уильямом барьеры словно огненный шар сквозь ледяные завалы.

– Уильям, - повторяет Виланд, и его голос звучит в унисон с убийственной какафонией металла.

Неужели он ничего не слышит? Неужели это и есть кара…

Сил на то, чтобы думать уже не остается. Все исчезает в сумрачной борьбе с разлетающимся в клочья сознанием, с рвущейся тканью Вселенной, которая тяжело взрывается у него в голове.

… и он беспомощно падает вниз, дерзкий и безрассудный, отчаянно гордый, и его кровь окрашивает туман багряными отражениями.

Билли с трудом открыл глаза.

Резко встал, привычным движением выдернул из вены шприц и отбросил в сторону до боли знакомый шлем, проросший порослью змеистых проводов.