Константин Белоручев - Станция слепого командора

Белоручев Константин Валерьевич

Станция слепого командора

I. Цефеида Лазарева

Он бежал, бесшумно касаясь босыми ногами металлического покрытия коридоров станции. Он бежал, время от времени оглядываясь в несбыточной надежде на погоню или слежку. Но единственными немыми свидетелями традиционной утренней пробежки были электронные стражи, изредка выглядывающие из своих укрытий. Однако вид босоного мужчины в спортивных трусах и майке, который, казалось, решил объять необъятное и постоянно наведывался во всеми забытые уголки станции, не представлял для них ничего интересного. А ну его, пусть себе бегает! ведь каждый его последующий шаг оказывался более предсказуемым, чем предыдущий.

Когда мужчина, наконец, решил, что необходимые двенадцать километров пересеченной станцией местности остались позади, он перешел на шаг. Дыхание оставалось ровным, он даже не вспотел - легкая пробежка была лишь небольшой прелюдией к изнуряющим тренировкам, в которых он растрачивал свою жизнь.

– Кажется, и на этот раз удалось оторваться, - в отскочившем рикошетом от металлических переборок голосе чувствовались дюралевые нотки удовлетворения, которые никто и не пытался скрыть.

Не теряя ни мгновения, атлет направился на Агору. Он всегда куда-то спешил, и хотя причина осталась в далеком и не менее туманном прошлом, постоянно куда-то торопиться вошло у него в привычку.

Уже давно неспособные никого согреть лучи красного карлика осветили поверхность планеты. Наступило утро. Хотя все это было очень условно - от любопытствующих взглядов посторонних, которые сюда уже давно не заглядывали, станция пряталась глубоко под поверхностью скалистых гор, стойко сопротивляющихся разрушительному воздействию окружающей среды.

Он постучал, но это было излишним. Дверь плавно отъехала в сторону, и он несколько неуверенно шагнул вперед.

– Входите, Иван, я всегда Вам рад! - голос был мягким и глубоким, но пока глаза Ивана не освоились с царившим внутри полумраком, он не мог видеть хозяина. Но, собственно, для чего? Не в первый раз, да и пожалуй - хотя, разве можно загадывать - не в последний… С другой стороны, это хоть как-то уравнивало условия, если в данных обстоятельствах уместно говорить о подобных вещах.

– Доброе утро, Павел П'етрович! Вот решил заглянуть к Вам…

В комнате было прохладно и Иван, чья одежда не вполне предназначалась для данной обстановки, поежился. Ему хорошо, вон как вырядился! Глаза Ивана уже начали привыкать к некоторому недостатку освещения, который предпочитал хозяин апартаментов.

Командор сидел в полукресле, неестественно, даже для военного, прямо. Хотя в Иване было добрых два метра роста, здесь он чувствовал себя маленьким и незначительным - а такое с ним случалось не часто, совсем не часто… По правде сказать, за всю его жизнь командор был лишь вторым человеком, который производил на Ивана такое впечатления. Первый - дед Ивана, но его уже давно не было.

Небесноголубая форма космофлота, белые волосы и еще более белая окладистая борода, волевой подбородок и глаза… Иван старался избежать этого взгляда, который каждый раз проникал намного глубже, чем хотелось бы любому собеседнику, отягощенному своими маленькими пошлыми грешками.

Под невидящим взглядом командора Иван поежился. На этот раз по-настоящему.

– Ну что, добро пожаловать, коли пришел!

– Павел П'етрович, - Иван запнулся. Все эти русские имена! Никак не запомнишь, куда следует ставить ударение.

Павел Петрович Лазарев сделал вид, что не заметил заминки. Он привык быть снисходительным с людьми. До определенного предела, разумеется. Затем следовала вспышка сверхновой, и чудом выжившие старались больше не попадаться ему на глаза. Уж лучше сразу смерть.

Иван осмелел. Какая разница? Вот командор зовет его Ивaном. А ведь он, совсем наоборот, 'Иван. И ладно!

– Не то чтобы у меня было много нового, - Иван предпочитал идти напролом, однако командор просто ставил его в тупик, поэтому даже давно ставшие привычными отчеты получались несколько сбивчивыми и путаными. - Продолжаю наблюдения. Ну, в общем, сами знаете. В настоящий момент веду поиск шпионов и двойных агентов.

Командор не стал интересоваться по поводу результатов. Ответ он знал, а зачем понапрасну смущать человека, который с детства страдает параноидальной манией преследования? Командор прекрасно понимал, что в действительности дело обстоит гораздо сложнее, и если Иван еще не продал станцию и всех ее обитателей оптом и в розницу уже раз этак десять, то не от недостатка энтузиазма, а лишь из-за полной невозможности в данный конкретный момент найти желающего купить нечто подобное.

И если бы не командор, с доброжелательной усмешкой, которую никто никогда не замечал, готовый выслушать кого угодно и в любое время суток, Иван бы давно сошел с ума.

– Павел Петр'ович, - наконец-то он выговорил имя командора правильно, и это вызвало очередную заминку, поскольку Иван снова засомневался в поставленном ударении, - сегодня я закончил обследование Марафона. Обитателей не обнаружено, и это меня несколько беспокоит.

Если у командора были причины для беспокойства, то совсем другие. Учитывая, как мало жителей осталось на станции, вряд ли кто-либо выбрал бы Марафон. И даже если там кто-то все-таки поселился (а на такие вопросы Старый Ник отказывался отвечать даже командору, мотивируя это тем, что сферы полномочий гражданской и военной власти на станции не всегда совпадают), трудно было бы упрекнуть этого неизвестного в стремлении не попадаться на глаза Ивану. Полуголый атлет с лицом убийцы и жутковатым оскалом улыбки вовсе не внушал сильного стремления познакомиться поближе.

– Только вот, что Павел, - Иван замялся снова, - П'етрович, какое дело. Там все время какой-то звук, словно, словно кто-то постоянно шуршит и скребется.

Командор улыбнулся:

– Это всего лишь крысы.

– Крысы? - голос Ивана едва заметно дрогнул.

– Ну да, надо же им где-то жить. Значит, поселились в Марафоне. Что ж, добро!

– Добро? Какое тут добро? Надо их напалмом и ипритом, а можно кое-чем посильнее. Они, небось, докладывают кому-не-надо обо всех моих действиях.

Командор сделал глубокий вдох. Это был намек. Первое предупреждение.

Его хватило.

– Хорошо, раз добро, - недовольно пробурчал Иван, не видя в происходящем ничего хорошего. Он был в корне не согласен с позицией командора, согласно которой каждый обитатель станции имел право жить, причем именно так, как сам считает нужным. Иван был уверен, что жить должны лишь он и те, кого он боится. Вот если бы командор не относился к числу последних, все было бы по-другому!