Даниэль Смушкович - Зазеркальное утро

- Что вы тут делаете? - резко спросил он.

У девушки слезы выступили на глаза.

- Не знаю! - выкрикнула она и зачем-то добавила: - А сами вы кто?!

- Ретт, - ответил незнакомец. - Ретт Миаррах. Почему вы не эвакуировались?

- Я не... что?

- Эвакуировались, - тщательно артикулирцуя, повторил мужчина. Лицо его, и прежде недружелюбное, стало презрительно-враждебным.

- Куда? Зачем?! Что?!. Я утром встала, а тут... - слова упорно не приходили в голову; как Эйела ни старалась, она не могла внятно описать произошедшего с ней.

- Меньше пены надо нюхать, - безжалостно заметил названшийся Реттом незнакомец. - Вы так и проспали всю ночь?

- А с чего вы взяли, будто я нюхачка? - возмутилась Эйела.

- У вас зрачки на свет не реагируют, - объяснил Ретт. - И ориентация нарушена.

- Вы что, врач? - огрызнулась девушка.

- Нет, фельдшер, - ответил Ретт хмуро, окончательно добив и без того потрясенную девушку - уже на кого, а на фельдшера этот культурного вида молодой мужчина никак не походил. - И радио вы не включали?

- Ни радио, ни телевизора, - призналась Эйела, чувствуя себя полнейшей дурой.

- Телевизоров на батарейках еще не придумали, - ехидно заметил странный фельдшер. - Электричества в городе - нет.

Он вытащил из кармана транзистор, посмотрел на часы, кивнул, пояснил: "Через две минуты", и включил приемник. Зазвучала музыка - что-то из популярной классики, в которой Эйела не разбиралась. Две минуты тянулись, как два часа. Наконец музыка оборвалась. Раздался сочный дикторский голос.

"Радио Гортавте передает сообщение Федерального Комитета по Чрезвычайным Ситуациям. Сот Гродт-хертиль объявлен зоной национального бедствия. Ограничено перемещение людей через границы сота с тем, чтобы избежать распространения эпидемии. Срочно создаваемые временные лагеря..."

Ретт выключил приемник.

- Мы находимся в зоне карантина, - объяснил он. - Эпицентр - в Торкиль-ридер, там. - Он махнул рукой куда-то в сторону солнца. - Весь город эвакуировали этой ночью.

Прожектора... мегафоны... рев танков... крики...

- Это был не сон, - прошептала Эйела одними губами.

- У вас тележки нет? - совершенно невпопад спросил Ретт.

- Есть, - машинально ответила Эйела и истерически хихикнула.

- Тогда пошли, - Ретт подобрал с земли свои бидоны и выжидающе уставился на девушку.

- Куда?

- За тележкой, - все так же невозмутимо отозвался фельдшер. Тут Эйела не выдержала и разрыдалась.

- Да что вы... надо выбираться... мама, папа... они там... а я здесь, как дура... - кричала она, размазывая по лицу слезы м сопли - так ей, во всяком случае, потом вспоминалось. Несколько минут Ретт наблюдал за ее истерикой, потом взял за плечи и несколько раз встряхнул.

- Замолчите! - Эйеле очень хотелось бы знать, каким ластиком можно стереть с этого лица презрительное выражение. Вы что, не поняли? Карантин! Закрытая зона!

Внезапно он замолк, и Эйела услышала далекий, но явственный стрекот. Жгучая радость затопила ее, мгновенно высушив слезы. Сейчас, сейчас прилетит вертолет, и увезет ее из опустевшего чумного города. Она даже не заметила, как Ретт исчез вместе со своими дурацкими бидонами. Вот-вот...

Вертолеты появились внезапно, как чертики из коробки. Они шли низко над землей, плотным клином. Эйела бешено замахала руками. Моторы ревели так, что в первый момент Эйела даже не сообразила, отчего над дорогой встают фонтанчики пыли. Рассудок отказывался верить - как же так, свои, аргитяне, стреляют в нее, даже не поговорив - а ноги уже кинули девушку под хрупкий навес придорожных кустов нъйира.

Чья-то сильная рука потянула ее за плечо. Несмело повернув голову, Эйела обнаружила радом с собой Ретта. Он указал куда-то и пополз, вихляясь всем своим нескладным телом. Эйела последовала за ним, сжимаясь каждый раз, когда шальная пуля пролетала над головой, срезая сухие листья.

- Что... это...

- Да молчите! - вполголоса рявкнул Ретт. - Жить надоело? Я же вам говорил... - голос его на мгновение прервался. Эйела испугалась, что он ранен, но фельдшер просто выбирал дальнейшую дорогу под кустами, - ...карантин! Вокруг - армейские кордоны. Стреляют без предупреждения! Из Торкиль-ридер бегут зараженные, кто еще может двигаться. Вот их и...

Он опять замолчал, теперь уже надолго.

- Ладно, - проговорил он спустя несколько минут, тяжело поднимаясь на ноги. - Вставайте.

Рокот винтокрылов стихал вдали. Эйела встала, возмущенно отметив про себя, что руки ей Ретт не подал.

- Что же мне делать-то с вами? - задумчиво произнес он, оглядывая девушку с головы до ног.

- Оставить в покое, - зло ответила Эйела, отряхивая смятую юбку. В воздухе повисли клубы золотой пыли.

- Так ведь убьют же, - равнодушно возразил Ретт. Эйела подавилась пылью.

- Кто?

- Тут немало народу первые дни шляться будет. Беженцы, умники вроде вас. Из зоны их армия не выпустит, вот и начнут ради еды крошить всех на своем пути.

- Цивилизованные дикари? - попыталась поиронизировать Эйела. Ретт как-то странно посмотрел на нее.

- Люди, - произнес он так, будто это все объясняло. У девушки начало складываться впечатление, что для фельдшера это действительно объясняет любую сделанную человеком гадость. Ну люди, ну что с них, убогих, возьмешь?

- Пойдемте, - фельдшер подобрал валяющиеся неподалеку бидоны.

Эйела решила не спрашивать, куда. До сих пор все ее вопросы либо встречались ледяным презрением, либо получали такой ответ, слышать который не хотелось. В полном молчании пара проследовала по улице Свободы в старый район, где не было водопровода и еще сохранились колонки. О тележке Ретт то ли забыл, то ли решил не связываться.

- Можете жить у меня, - сказал фельдшер, когда оба бидона наполнились рыжеватой холодной жидкостью. Эйела хотела напиться, но Ретт настрого запретил. - Места стало много, когда хозяева удрали.

- А вы чего остались? - спросила Эйела осторожно.

- Покоя хотел, - хмуро ответил он. - Надоели они мне все.

Очень скоро Эйела выяснила, что жить с Реттом - не сахар. Да, конечно, в его доме всегда были и вода - на второй день бывший фельдшер, ругаясь по-черному сквозь сжатые зубы, наладил трескучий насос, подающий воду из колонки -, и газ в плите: это очень много для города, где все коммунальные системы сдохли в одночасье. Но обитать постоянно рядом с угрюмым, резким, недобрым Реттом казалось девушке свыше сил человеческих. И работа. Так много трудиться ей не приходилось никогда. По вечерам, когда закатный Эон поджигал пыльные небеса и работать становилось невозможно, Эйела падала в постель и несколько минут, прежде чем заснуть глухим, беспробудным сном, от всего сердца жалела те поколения своих - и чужих - предков, которые вкалывали так всю жизнь.