Даниэль Смушкович - Зазеркальное утро

... в горящем холодильнике. И просыпается...

... в ледяном вулкане. И просыпается...

По временам кошмарный бред сменялся периодами полудремы, и это было едва ли не хуже пламенно-ледяных галлюцинаций. Эйела смутно сознавала, что лежит в постели, укрытая тонкой сырой простыней, что иногда к ее губам подносят стакан прохладной жидкости - она выпивала ее жадно, не чувствуя вкуса. Но все ощущения затмевал жестокий, мучительный озноб, от которого даже многотерпеливая кровать начинала протестующе поскрипывать. А потом она снова проваливалась в лабиринт яростных видений.

Был момент - она запомнила это - когда галлюцинации, оставаясь мучительными, стали доставлять ей странное мазохистское удовольствие. Губы сами собой складывались в блаженную улыбку, в то время как тело дергалось, пытаясь увернуться от ударов факелами из зажженных сосулек. Потом наслаждение прошло. Кошмары остались.

Очнулась она неожиданно, как часто бывает после тяжелой болезни. В окно светило утреннее солнце. Эйела осторожно открыла глаза, щурясь оттого, что шальной лучик норовил озарить ее нос. Как странно пахнет. По-больничному. Да, она же болела. У кровати торчит стойка с капельницей. На тумбочке рядом - таз и марлевая салфетка. "Все как в лучших больницах города", с нервным смешком подумала Эйела.

Ретт сидел у окна, тяжело облокотившись на подоконник. Глаза его были закрыты, но Эйела на сразу сообразила, что бывший фельдшер спит сидя. Господи, да он совсем зеленый! Сколько же она провалялась без памяти? И где ухитрилась так здорово простыть - летом, в жару?

Тихо, стараясь не шуметь, она села на кровати. Только тут она сообразила, что совершенно раздета. Это несколько уменьшило ее благодарность к Ретту - в конце концов, какое он имел право... Хотя, если разобраться, как бы он еще мог ухаживать за ней? Ладно, он же фельдшер, ему не впервой видеть голых девушек. За неимением одежды Эйела завернулась в простыню. Пока сойдет.

Ретт шевельнулся и поднял голову.

- Проснулась? - осведомился он странным голосом. Если бы Эйела не была с Реттом знакома, то подумала бы, что его беспокоит ее самочувствие.

- Да, - небрежно отозвалась она. - Я могу одеться?

- Конечно, - Ретт тяжело встал со стула, пошатнулся и едва не упал. - Я принесу.

- Сиди! - Эйела вскочила, пытаясь поддержать его. - Я сама возьму. А ты спи.

- Нет... - Ретт вновь опустился на стул, медленно качая головой. - Мне кое-что тебе рассказать надо, пока я не отключился.

- Сколько же я провалялась с этой простудой? - недоуменно спросила Эйела.

- Это не простуда, - Ретт сморщился. - Это злокачественная лихорадка. Ее разносит с пылью. Гуляла, да?

- Брось заливать! - возмутилась Эйела. - Это ж верный конец.

- У меня была сыворотка, - объяснил Ретт. - Я запоздал с введением на полдня, поздно пришел. Поэтому ты так долго бредила. Четыре ночи и три дня.

- Подожди, - Эйела решительно ничего не понимала. - Откуда сыворотка?

- Из больницы, - терпеливо объяснил Ретт, и девушка невольно восхитилась той силой, с которой он отгонял от себя троесуточную усталость. Если бы не бледность и не мешки под глазами, и не скажешь, что он не отходил от нее столько времени, непрерывно смачивая раскаленное тело холодной водой единственный способ в домашних условиях унять лихорадку. - Я уже с две недели назад догадался, чем пахнет ветер. И унес из больницы полную дозу сыворотки. Ты вовремя проснулась, добавил он. - Еще немного, и я тоже свалюсь.

- Устал? - спросила Эйела, чувствуя себя по-дурацки. Надо же, трое суток.

- Нет, - Ретт покачал головой и как-то странно усмехнулся. - Заразился. - Он протянул ей руку - ладонью вверх, демонстрируя мраморный розово-белый узор.

- Так что ты сидишь? - Эйела неподдельно обрадовалась возможности хоть что-то сделать. - Раздевайся и ложись! Ты себе сыворотку ввел?

Ретт опять улыбнулся.

- У меня ее нет. Я украл только одну дозу.

- Не шути так, - неуверенно пробормотала Эйела.

- Это не предмет для шуток, - согласился Ретт. - Так что дня через три ты избавишься от моего присутствия.

Он потянул рубашку через голову.

- Консервов тебе хватит на первые дни, - раздеваясь, рассказывал он спокойно. - Лучше всего их брать у Миррита. Газовых баллонов я притащил несколько штук про запас. В соседней комнате лежит справочник по первой помощи - не думаю, что он тебе понадобится, но на всякий случай. Самая большая проблема возникнет, когда меня придется вытаскивать, но тут уж помочь я тебе не смогу.

- Не надо так шутить! - Эйела с ужасом заметила, что в ее голосе слышатся истерические нотки.

- Какие шутки? - не отрываясь от развязывания шнурков Ретт поглядел на нее и поднял брови - престранное зрелище. - Это самое серьезное завещание, какое я могу составить в нынешних обстоятельствах. Или тебе адвоката привести?

- То есть... ты ввел мне свой запас сыворотки, и ничего не оставил себе?

- До тебя определенно доходит с опозданием, - раздраженно проговорил Ретт, швыряя башмак в угол. Раздражение пересилило в нем даже усталость. - Повторяю инструкцию. Консервы лучше всего брать у Миррита...

- Да пошел ты со своими консервами! - завизжала Эйела. Она выскочила из комнаты, хлопнув дверью, перевела дыхание и снова влетела внутрь, придерживая разлетающуюся постыню.

- Ты не можешь просто так взять и умереть!

- Почему? - Ретт с искренним изумлением посмотрел на нее.

- Ну... - Эйела замялась. - Ты же...

- Что - я?

Ретт стянул брюки и отправил их в угол вслед за башмаками. Пряжка звякнула о стену.

- Слушай, - произнес он медленно и внятно. - Я ухаживаю за тобой уже который день. Пора тебе учиться самостоятельности, ребенок. А мне пора отдохнуть. Так что будь добра, хоть из благодарности, выйди и дай мне поспать, пока лихорадка не началась.

Он лег и демонстративно отвернулся к стене.

Эйела всхлипнула и тихо вышла.

В сознание Ретт так и не пришел. Когда Эйела осознала, что разбудить его не удается, она накрыла больного мокрой простыней и принялась думать.

Она не может позволить Ретту умереть. Это ей было ясно, хотя объяснить подобную уверенность она не смогла бы.

В справочние по первой помощи о злокачественной лихорадке сказано было немного: карантинная инфекция, особо опасная, требует немедленной госпитализации, а до оной - введения сыворотки. Сыворотки не было - Эйела обшарила все в попытках найти драгоценную стекляшку, но Ретт не солгал, сказав, что украл только одну ампулу. Или этот помешанный самоубийца так ее запрятал, что с миноискателем не откопаешь. Девушка вздохнула, заново смочила высохшую простыню и открыла толстенный фолиант "Основ терапии".

Сыворотку делали из крови. Чтобы выяснить такую простую вещь, Эйела перерыла всю книгу - девяносто три гармошки. Еще раз перелистать неподъемный кирпич пришлось, чтобы выяснить значение слова "иммунизированный". Тут девушка прервалась Ретт начал метаться в бреду. Пришлось привязать его бинтами к раме кровати; у Эйелы осталось странное чувство, что мысль эту подсказали какие-то воспоминания ночей ее собственного кошмара.