Кир Булычев - Два билета в Индию

— Как? Ее? Зовут?

Если надо, Верка может спрашивать, как следователь на важном допросе.

— Как? — Баба задумалась. Она не притворялась. Просто забыла.

— Оксаной? — не выдержала Верка.

— А ты откуда знаешь? Вспомнила, да? Вспомнила?

— Так Оксаной?

— Ну а как же еще? Оксана. Они с Папаней сначала хорошо жили, он даже не пил. Представляешь?

— Баба, даешь слово, что на фотографии изображена Оксана, жена Папани и мамина знакомая?

— Никаких слов я тебе не дам. Я старая женщина, пожилая, у меня здоровье подкачало.

Баба притворялась немощной и растерянной. Боялась.

— Ты что-то знаешь?

— Да кто мне скажет? От меня всё таят.

— А что случилось с этой Оксаной? Почему я не знаю? Почему я о ней не слышала?

— А она пропала, — просто сказала баба Элла. — За год до твоей мамочки.

Баба Элла — папина мать, не мамина, поэтому она не переживала. Вот отца она всегда защищала. А маму ей не жалко. Она ее никогда не любила.

— Дай фотографию.

— Да забери ты ее! На черта она мне сдалась? Сама милиционеру отдашь.

— Она пропала — и не нашли?

— Папаня даже спился с горя. А теперь вот нашли. И зачем только ее взорвали?

— Морг взорвали из-за нее? — Верка произнесла вслух собственные мысли. — Почему детеныш взорвал морг? Чего они испугались?

— Лучше помолчи, Верка, — посоветовала баба Элла, — а то они и до тебя доберутся. Я тебе по-детективному скажу: идет ликвидация свидетелей.

— Кто они?

— Видит бог, не знаю, но моя интуиция говорит, как шаг чеканит. Молчи. Даже про морг никому ни слова. Пускай они сами разбираются. Уезжай.

— Правильно, — согласилась Верка. Она представила, что Олег там мается у ворот, а мимо пожарные ездят. Он не знает, но беспокоится, не случилось ли что с Веркой. Не может он не беспокоиться. — Я поеду. Меня Иван Сергеевич обещал подвезти.

Баба Элла сначала произнесла заготовленную фразу:

— Чтобы завтра Катьку как следует подоила. Из-за тебя я целый день лечебного питания пропустила… — Тут она спохватилась и завела другую песню: — Это почему он тебя повезет? Что ему приспичило?

— Добрый, вот и повезет. Ему по дороге.

— Знаем мы эту доброту! — Заколки у бабушки выпали, волосы прядями упали на плечи. В больнице баба не красилась, и на два пальца от корней волосы были белыми, а дальше рыжими. Некрасиво. — Чтобы ты не соглашалась! Тебя милиция обязана привезти.

В палате пахло дымом. Морг все горел. Снаружи были слышны голоса. Все старухи глядели в окна и обсуждали.

— А ну-ка дай мне палку! — Баба Элла забыла о внучке.

Крепко держа в толстой руке палку, она оперлась пятками о пол.

Верка подвинула ей шлепанцы.

Баба заковыляла к окну. Довольно шустро.

«Забыла обо мне, ну и хорошо».

Верка пошла к дверям. Баба Элла неожиданно обернулась:

— Ты еще здесь? Без Елены Борисовны в машину не садись. Не хватало мне еще внучки изнасилованной. А то утром рисовой кашей кормили, это при моих-то запорах!

Верка между этими сообщениями связи не увидела.

Елена была в ординаторской.

— Выходи к воротам, — сказала она Верке. — Через пять минут мы там будем.

По коридору шел милиционер. При виде Верки он притормозил и наморщил лоб — вспоминал, откуда ему знакома эта худая девочка в белом халате с подвернутыми рукавами.

Верка прошла близко, опустив глаза, как послушница в монастыре.

— Эй! — крикнул ей в спину милиционер.

Но Верка про него все правильно угадала: он был в первую очередь ленивым человеком.

Гоняться за ней по коридорам и больничному двору он не стал бы.

Тем более что внизу стоял дым коромыслом. В прямом и переносном смысле.

Елена, которая вскоре догнала Верку, сказала:

— Кто-то по глупости решил эвакуировать больницу. Надеюсь, обойдется.

Два санитара тащили на веревке корову, пожарные поливали морг, откуда валили клубы черного дыма, ходячие больные стояли в очередь к пожарнику, который переписывал их фамилии в книгу, две санитарки брели, как негритянские женщины, неся на головах высокие стопки свежего белья…

Розовый Ванечка сидел в своей машине. Машина была аккуратненькой, как все у Ванечки. Даже грязь к ней не приставала.

Он хотел что-то сказать, но Елена Борисовна его опередила:

— Салима вышла на дежурство, обед задержится, пожар погасили.

Ванечка улыбнулся и сказал:

— Про пожар знаю.

Ванечка был невелик ростом, у него были маленькие модные очки, гладко причесанная голова и большие розовые уши. Оттого, что верхние зубы у него выступали, как у зайчика, он казался Верке похожим на кролика из мультфильма про Винни-Пуха. Ученый и обстоятельный кролик, который учит всех мыть руки перед едой и готовить уроки.

— Поехали? — спросил Ванечка.

— Сначала мы должны завернуть на Бирюзовую, — сказала Елена Борисовна.

— Это что такое?

— Пока мы сюда шли, Верочка рассказала мне, что Элла Юрьевна узнала на фотографии погибшую девушку.

— Так, — сказал Ванечка, словно для него это сообщение не стало неожиданностью. — И что еще про нее известно?

— Она пропала без вести несколько лет назад.

— Поэтому я ее и не помню, — сказала Верка. — Я маленькой была.

— Что-то слишком часто стали люди исчезать, — заметил Ванечка.

— Это повсеместное явление, — без улыбки сказала Елена Борисовна.

— И моя мама пропала, — сказала Верка, хотя все об этом знали. Но она сказала так, потому что вдруг почувствовала какую-то связь между исчезновением мамы и судьбой этой Оксаны.

— А теперь расскажи, что ты увидела в морге, — не оборачиваясь, приказал Ванечка. Уши его были красными на просвет. А голос — как у начальника. Только что он казался мирным кроликом, но вот изменился…

— Там был детеныш, — начала Верка и остановилась, потому что нельзя было начинать с детеныша, если твои слушатели не знают о зонтике, женщине и коттедже на Школьной.

— Говори, — попросила Елена.

— Я думаю, с чего начать, — объяснила Верка.

— Со вчерашнего дня, — подсказала Елена, будто знала больше, чем думала Верка.

И Верка почувствовала облегчение. Потому что она сняла с себя запрет. Теперь можно все рассказать, и врачи не засмеют.

Они слушали не перебивая.

Когда Верка закончила, они уже доехали до Пташек.

Свернули с шоссе на дорогу мимо «Продуктов» и хозяйственного магазина.

— Расскажи подробнее об Олеге Владиславовиче, — попросил Ванечка. — Какую роль он в этом играет?