Юрий Нестеренко - Приговор

"зачистить" находящееся за дверью помещение (хотя кровь и куски

разорванных тел повсюду как-то плохо ассоциируются у меня с чистотой).

Признаться, у меня была надежда, что, убедившись воочию, какой

страшной силой располагают атакующие, гарнизон капитулирует практически

сразу. Однако звуки боя все не прекращались, и грифонские флаги

продолжали развеваться на башнях. Видимо, взаимная ненависть и

остервенение были слишком велики. Хотя, наверное, играл роль и тот факт,

что многие защитники Греффенваля попросту не знали, что происходит. Они,

конечно, слышали грохот и почувствовали, как от страшного удара

содрогнулся весь замок, но из их коридоров и галерей можно было

взглянуть наружу в лучшем случае через узкие бойницы, а то и вообще

никак.

Из некоторых бойниц заструился дым. Очевидно, в замке начались

пожары. Я нервничал все больше. Что, если огонь вспыхнет рядом с

тюрьмой, и узников не успеют освободить раньше, чем они задохнутся? Или

если тюремные двери будут высаживать с помощью порошка и

перестараются… Я должен быть там! Я не могу доверять этим солдафонам,

я должен вытащить Эвьет лично, и чем скорее, тем лучше! Но — вокруг

охрана герцога, в чьи функции входит охранять и меня. До сих пор они

берегли меня от внешних угроз, но грань между защитником и конвоиром,

между обеспечением безопасности и лишением свободы, слишком размыта. Что

они будут делать, если я сейчас поскачу на холм? Ну, допустим, они не

успеют меня остановить — но я в любом случае буду вынужден оставить коня

во дворе замка (или даже перед разрушенной стеной — Верному опасно

перебираться через груду обломков, он может сломать ногу), и, если

Ришард отдаст такой приказ, выбравшись обратно, окажусь без

транспорта…

Над замком косо поднимались все новые султаны дыма. Может быть,

поджоги устраивали сами защитники, пытаясь хоть так задержать

неумолимого врага. Языки пламени выплеснулись из бойниц юго-восточного

бастиона; еще через несколько минут серебряно-черный флаг на бастионе,

уже едва различимый в дыму, пополз вниз. Тот, кто его спускал, очевидно,

здорово рисковал, что пожар отрежет ему путь к возвращению; был ли это

жаждавший награды йорлингист, или надеявшийся купить таким образом

помилование грифонец? Остававшаяся снаружи часть львиной армии встретила

это зрелище радостными криками.

Пока все были увлечены пожаром и капитуляцией бастиона, я осторожно

подавал коня в сторону. Без суеты и резких движений (каким бы сильным ни

было мое желание действовать быстро) я за пару минут оказался вне

герцогской свиты и кольца охраны. Ришард, похоже, совсем забыл о моем

существовании, несмотря на то, что происходившим на его глазах разгромом

старого врага он был обязан исключительно мне. Вот и хорошо. Я увидел,

как герцог обращается к своим приближенным, указывая в сторону

надвратной башни; очевидно, он желал перебраться поближе к воротам к

тому моменту, когда штурмовая группа откроет их изнутри. В принципе,

никто не мешал Ришарду просто спокойно сидеть и ждать, пока к нему

притащат Карла, живого или мертвого, а не лезть на рожон, лично въезжая

во вражеский замок, где всегда может найтись недобитый меткий стрелок -

но Йорлинг понимал, что каждый его сегодняшний шаг попадет на скрижали

истории, и, как и я, не желал довольствоваться пассивной ролью, хотя и

по иным причинам. Я, только что с таким старанием отделившийся от его

группы, мог бы вновь последовать за ним, уже двинувшим коня в

северо-восточном направлении. Однако я не знал, сколько еще времени

уйдет у штурмующих, чтобы взять под контроль второй бастион и надвратную

башню — а дым уже поднимался, кажется, и над донжоном; и кроме того,

Ришард, похоже, собирался въехать на холм по дороге, что предполагало

круг вокруг всего замка и либо требовало усмирения стрелков и на других

стенах и башнях, либо означало дополнительный риск (особенно для меня,

не облаченного в доспехи), а могло и вовсе оказаться невозможным из-за

обломков башни, обрушившихся на дорогу под обрывом.

Так что, благополучно отстав от герцога и его людей, я поехал в

противоположном направлении. Проехав мимо карауливших брешь

стрелков-дальнобойцев, которые, конечно, знали, что я — человек герцога

(хотя и не имели понятия, что именно я — создатель их оружия) и никак не

пытались мне препятствовать, я спешился, чтобы облегчить Верному подъем

по круче холма, и полез вверх вместе с ним. К тому времени, как я

добрался до проделанного взрывом пролома, солнце висело над горизонтом

уже совсем низко — до заката оставалось что-то около получаса. Я очень

понадеялся, что успею; не хотелось рыскать в охваченном хаосом донжоне,

полагаясь исключительно на свет факелов и масляных плошек.

Мне все же удалось отыскать среди развалин относительно безопасный

путь для коня; несколько крупных и тяжелых каменных блоков, глубоко

зарывшихся в более мелкие обломки и щебень, выглядели достаточно

устойчиво и вроде бы не грозили внезапно перевернуться под копытами.

Верный пошел за мной, ступая по ним с должной осторожностью; он был

умным конем. Среди каменных обломков кое-где торчали переломанные,

размочаленные в щепу доски, можно было заметить то расколотый щит, то

зажатый между камнями меч или разбитый арбалет. В одном месте я увидел

руку в рукаве из грубой кожи, которая сперва показалась мне

высовывающейся из груды щебня, но, подойдя ближе, я понял, что она

просто валяется поверх обломков, оторванная. Несомненно, под камнями

останков было куда больше. На разломах западной и южной стены хорошо

была видна их внутренняя структура с проложенными внутри коридорами;

похоже, в самые низкие из этих коридоров штурмующие забрались просто по

нагромождению обломков. Но меня не интересовали внутренности стен и

внешних башен — тюрьмы никогда не располагают в оборонительном

периметре.

Наконец мы с Верным перебрались через развалины и, проследовав по

свободному от металлических кольев проходу, который вел к бывшей башне,

оказались на мощеном внутреннем дворе Греффенваля, уже наполненном тенью

почти до краев (на солнце светлела лишь цепь зубцов восточной стены,

разорванная посередине тенью донжона). Держа огнебой наготове, я с