Василий Головачев - Настоящая фантастика – 2015 (сборник)

Звяканье стеклянных бус звучало нескромно среди тихого мира холстов и мрамора. Излишне просто, излишне пусто. Он не слушал, что говорила девушка. Скульптуры, выставленные в первых двух залах, не привлекали внимания, и лишь шагнув в третий, он увидел то, что искал.

Нет. Он не хотел действовать грубо. Увлекшись новой ролью, хотел все сделать красиво, с душой, с некой философией. Прислушавшись к своим мыслям, нажал кнопку.

Проводник времени (устройство, выполненное в виде наручных часов) тихонько пискнул, запуская в работу кибернетическую ноль-опцию потока колебания абсолютной системы отсчета… впрочем, полное название не вмещалось и на странице печатного текста, он называл его просто «кнопкой».

Стоп. Время остановилось.

Роза застыла в нелепой позе – вытянув руку в сторону полотна. На безымянном пальчике сверкнуло новенькое колечко – недавно помолвлена.

Внезапно он ощутил груз собственных бестолковых и бесперспективных во всех смыслах метаний; отмел лишние мысли и сосредоточился на работе – подошел к картине, осмотрел ее, потом осторожно снял со стены. Потайным лезвием, спрятанным в перстне, уверенно и аккуратно прорезал холст в том месте, где он соприкасался с рамой, – все-таки остался собой, не хотелось уродовать душу. Тот поддался с глухим стоном.

Вырезанный из подрамника холст был неожиданно легким, мягким и без труда скрутился. Точным движением он спрятал тубу в потайной карман, раму вынес из зала, поднял крышку рояля и вложил внутрь. Один из охранников застыл, широко зевая. Вернулся. Роза оставалась все в той же нелепой позе – Эрнст, Паркес, изменчивость образов, сюрреализм… сейчас продолжим.

Достал еще один прибор, направил вспыхнувший луч на стену. Триграмма картины возникла точно в заданном месте, и даже сейчас он удивился – отличить мнимый объект от реального было невозможно. Картина и картина.

Время. Пошло. Тут же звякнули бусы – Роза указала на фальшивку и стала рассказывать что-то о построении объемной композиции, о манере исполнения автора, его фантазиях и о пристрастии к опиуму и крупным женщинам.

Он внимательно дослушал ее, поблагодарил и вышел на улицу.

Оттолкнувшись от мокрой дорожки, рванул в небо, беря направление на реку…

Мерцающей звездочкой одинокий костер вдалеке совсем не грел душу. И удержать не мог.

Стояла на скале одна…

Несколько лун сменилось, прежде чем племя нашло подходящее для стоянки место. Все это время они шли вперед, углубляясь, вгрызаясь в материк все дальше и дальше, оставляя позади обломки того, что когда-то служило домом. Этим летом их жизнь перевернулась – дул сильный западный ветер, и море наступало, гигантская волна возникла и накатила из ниоткуда, уничтожила все, что было дорого. И какими бы ловкими и смелыми ни были люди их племени, охотиться теперь было не на кого, собирать было нечего. Когда же вода ушла, наступила засуха – жаркое солнце превратило травянистую долину в бесплодную, грязную, иссушенную зноем землю, на которой им было просто не выжить.

Они ушли.

Долго брели без направления и цели. Постепенно мертвая земля сменилась тихой степью. Их осталось семеро – шестеро взрослых и один ребенок. Лизи.

Девочка отставала. Она все время плакала, пугалась незнакомых мест и звуков; рев стихии все еще звучал в ее душе, но постепенно стих, песок и облака смешались, их унесло ветром, а на смену пережитому пришел тихий шепот листвы и запах трав, так щедро пропитавший степной простор, что в ее душе зародилась надежда.

В сумерках, когда небо опускалось ниже, а ветер пробегал по степи и касался трав, степь превращалась в море – бескрайнее, глубокое, переливающееся всеми цветами радуги. И в мягких травяных волнах, то раздувающихся до шарообразных форм, то становящихся абсолютно плоскими, она видела волны морские, гладкие и нежные, что ласкали ее совсем недавно. День за днем она наблюдала степь – то дальше, то ближе, что-то всплескивало в траве: скользили живые существа, так же элегантно и медленно, как и в морских глубинах.

Семеро шли вверх по реке, на закате переправились на остров, он лежал прямо посредине реки – манящий, благоухающий рай, полный ягод, плодов и дичи. На большой поляне, в окружении дубов, недалеко от скал, они остановились. Отложив копье, Лизи забралась на высоту самых высоких деревьев и жадно смотрела вдаль. В свои неполные семь она уже искала свой путь.

Вечерний улов превзошел ожидания – река кишела рыбой. Птицы шумно били крыльями, летали так низко над водой, их легко было поймать даже руками или сбить копьем. Племя решило разбить стоянку на острове и перезимовать. Они еще не знали, что осядут здесь навсегда.

Лизи ушла на скалистый берег и, вслушиваясь в звуки вечера, ждала, когда опустится ночь. Мерцающей звездочкой светил одинокий костер внизу. Не грел душу. И удержать не мог.

Стояла на скале одна. Слушала, как остров[11] плывет лодочкой сквозь бездну второй реки, текут ее тихие воды. Внизу, на узкой полоске берега, проступила тень, серая на сером. Конь. Вечер.

Яркой полосой прочертила небо падающая звезда, вплелась в простор. Охнул ветер, сорвал и разбросал листву. Где-то далеко выло одиночество волком.

На ветке неба выросли плоды-звезды – удваиваются, утраиваются, спелые. Их горьковатый травяной запах щедро питает волосы, кожу, гасит боль.

И лунным светом трепещет дно – изгиб волны спешит примерить сияние далеких звезд; плывя привычным кругом, все перемешивается – качается земная лодка. Маленькая девочка в ней; думает о том, как хорошо было бы летать как птица, парить, кружить, подняться к звездам.

Прямо под ней бьется простор. Прямо над ней – бьется простор! Это неправильно – смириться и погибнуть оттого, что загнан в угол случаем, так волны унесли ее отца и мать. Девочка знает, в будущем люди будут летать. Неважно когда, неважно как, но человек взлетит, это точно!

Ее росточек-фантазия пробьется сквозь время…

Шорох внизу – движется тень, черная на черном.

Конь. Ночь.

Наше время

Константин

Думаю, свой выбор любой человек делает подсознательно еще в детстве. С годами корректирует его, но лично я всегда хотел летать.

– Какой мне прок от ваших крыльев? – собеседник зевает.

Что толку говорить с ним о новом дне человечества? Такие пальцем не пошевелят для человечества.

Мой собеседник – мэр города Z. Небольшого росточка, он сидит на двойной подушке в специально изготовленном для него кресле (двойная подушка делает посадку чуть выше), но все равно кажется, что и просторный кабинет, и громоздкий псевдодубовый стол не для него.