Дмитрий Щербинин - Светолия
Сережа в остервенении жмет на "Огонь" увертывается от ответных выстрелов и вот, наконец, главное чудище уничтожено, разбрызгивая кровавые озера, со страшным затяжным воем падает оно на ржавую землю, и земля трясется. С неба падают рисованные лучики и Сережа в холодном поту с мученическим стоном просыпается.
На улице уже светало. Видно - потеплело: небо светло-серое и из него падает слезливый не то снег, не то дождь. А Сережа весь взмок; в ужасе бросился он к окну, распахнул его; часто вдыхая воздух, постоял некоторое время на балконе.
"Что же это... да я сам виноват... нет, не смогу оставаться здесь больше не минуты. Побегу в лес сейчас же! Прочь, прочь из этого ада!"
Стараясь не шуметь он быстро оделся - в доме еще все спали. Потом, уже в ботинках, вернулся в комнату, и дрожащей рукой вывел на листке: "Мама, папа, не волнуйтесь - я скоро вернусь".
Затем был стремительный бег по лестнице, по улице, по мосту...
Вот он уже бежит по заснеженному полю; позади чуть слышно и угрюмо ворчит пробуждающейся город, а впереди, над лесом, светло-серая пелена почти полностью разошлась, ослепительно зазолотилась, Сережиного лица коснулась.
Но на этот раз мальчик не улыбался солнечному свету, не улыбался, приближающимся с каждым мгновением лесу; лицо его по прежнему оставалось мрачным, а когда ворвался в этот свежий лес, то заплакал, споткнулся упал в тяжелый, прогибающийся к земле сугроб...
Вот перевернулся на спину, глядя на эти тонкие ветви на фоне бело-золотистого неба, чувствуя, в голове какую-то гудящую преграду между ним и всем этим...
- Светолия. - прошептал он негромко, протянул руку вверх, и вот повелительница лесная уже склоняется над ним, медленно проводит своей легкой и теплой, мягкой рукой по его лбу; и уходит гудение, и крики далеких чудищ, без следа испаряется черная кровь...
На соседней ветке запела птичка, другая ответила где-то тоже совсем близко; вот переметнулась, яркокрылая - к Светолии на плечо; весело зачирикала там, поглядывая на Сережу.
Тут на Сережино плечо перепрыгнула белка, и он знал, что это та самая спасенная им. Она провела своим пушистом хвостиком по его щеке, хрустнула орешком и протянула его своей маленькой лапкой мальчику.
- Спасибо. - поблагодарил Сережа.
- Ну что же. - молвила Светолия. - Лооо мне уже все рассказала. Твое сердце такое же мужественное, как и сердца Лучезара и Березы. - тут лесная дева опустилась перед мальчиком на колени и поцеловала его прямо в лоб.
Сережа почувствовал приток сил, и все тело его совсем излечилось, было легко и, кажется, за спиной его выросли крылья, будто во сне.
Но мальчик по прежнему не улыбался, он смотрел в эти огромные, мудрые и теплые глаза цвета весны, цвета пробуждающейся земли, и с горечью, со страданием вопрошал:
- Неужели, все творимое людьми так ужасно? Неужели, наш путь, названный "техническим" столь ужасен? Неужели, впереди только мрак да ржавые стены? Неужели, все мы обречены?
- Послушай, тогда преданье дней далеких. В нем, быть может, найдешь ответ, на тот вопрос, что мучит тебя.
* * *
В годы стародавние жил-был человек один, и было у него три сына: старшего звали Андреем, среднего Михаилом, а младшего Иваном.
Старший, Андрей с малых лет любил на поле ходить, так, порою сядет там, у простора на холмы дальние, на облака смотрит, и так говорит: "Вот бы мне красоту эту постичь, через свое пропустить; почувствовать все это сполна, да до людей донести". А как-то раз, забрался он на их чердак, и нашел там картину: пыль стряхнул, и видит: стоит средь цветов дева красоты не земной; в руках букет держит. Загорелось Андреево сердце любовью - понял он, что узнав ее узнает он и весь мир, и все через сердце его пройдет; и сможет он донести все, что хочет людям.
Побежал к отцу, спрашивает:
- Кто ж она?
А тот печально усмехнулся, да по плечу его похлопал:
- Ту картину прадеду твоему, за верную службу князь наш подарил. Ну а кто на картине этой - никто не знает не ведает. А даже, если б кто и знал - все одно - она мертва уже давно. Так что забудь про нее сын. Найдем тебе другую невесту.
Нет, и не думает о другой невесте Андрей: повесил то полотно он в горнице своей и день, и ночь ту деву пред собою видит; а сам рисовать учится, чтобы выразить грусть-тоску свою в полотнах...
Теперь взглянем на среднего брата - Михаила; совсем не похож он был на Андрея: правда, тоже нравились ему поля, да холмы дальние, но времени любоваться на них у него не было; не было времени ему думать и о прекрасных девах, иного он жаждал: людям помочь, жизнь им облегчить.
Смотрит на их мельницу ветряную, говорит:
- Вот прекрасное изобретение; так жизнь человеку-землепашцу облегчает. Изучу науки, изобрету еще много вещей подобных, что б жить человеку стало легче, чтобы больше не мешки он таскал, а как мой брат - на поля любовался.
Он даже и летающий механизм пытался построить: собрал всю деревню механизм его несколько раз крыльями махнул, да и развалился. Смеются деревенские, а кто-то говорит:
- Вот тебе урок, как всякой дьявольщиной заниматься. Нечестивые есть все твои железки! Точно - все это от дьявола.
На это отвечал Михаил:
- А ведь когда-то и колесо не знали. Ведь и колесо когда-то люди изобрели: так не считаете же вы теперь повозку изобретеньем дьявольским? Все что изобретается и на благо служит не есть дьявольское.
На том и разошлись: каждый при своем остался.
Михаил не унывал от первой неудачи; сам стал изучать разные явления природные, пытался объяснить их, а также и чертить учился...
Наконец, младший брат - Иван.
Еще с малых лет, любил он на сене лежать; и все от работы отлынивал, считал почему-то, что всякую работу за него другие могут выполнять. Мог он и на поля смотреть - но не поэтическое вдохновенье, не силы душевные от них черпал, а только зевал, комаров отгонял, да думал, как бы побольше меда, да пирогов наестся. Он и на мельницу смотрел, да думал не о том, как бы улучшить ее, а как бы не заставили его муку тащить. И все время: и днем, и ночью - грезил он себя богатеем, причем он и не предпринимал ничего, для того чтоб разбогатеть, и знать не хотел, что для этого трудится надо, а просто хотел разбогатеть сразу; жить до конца дней своих в большом тереме, на подушках там валятся да поглощать всякие блюда. Работник он был, как уже говорилось, никуда не годный, да и нечего толком он не умел, и учиться ничему не хотел...
Вот, как-то раз, отправил всех их отец в дальний, дремучий лес, чтоб передали они доброе слово от него, старика, их бабушки, что там жила.
Дорога в лес тот не день, не два, но целую неделю отняла. Зашли они в чащобу темную; кругом дерева стеной стоят, мхи да коряги повсюду темнеют и солнца ясного, за ветвями кряжистыми совсем не видать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});