Елена Федина - Бета Малого Льва

— Там ничего нет, — сказал Ричард, — три березы и орешник.

— Ну и что? Вы отвезете меня туда?

Островок был весь в камышах. Лодка увязла в водорослях, и ее можно было не привязывать. Кроны берез отбрасывали легкую тень, защищая от полуденного солнца. Алина обошла сгорбленный клочок земли и развела руками.

— Мне здесь нравится! Это будет мой остров.

— И из-за этих трех осин ты чуть не утонула?

— Я? Утонула? Да я плаваю лучше вас!

Начиналось.

— Твои друзья не будут волноваться? — спросил Ричард.

Алина только дернула плечом.

— Это их трудности.

— Высечь бы тебя, — сказал он беззлобно.

Но ее это почему-то задело. Она метнулась куда-то в сторону, подобрала прут и решительно протянула его Ричарду.

— Давайте. Ну?

Взгляд у нее был вызывающим, щеки вспыхнули. Трудно было понять, издевается она над ним или говорит серьезно. Ричард этот взгляд выдержал, потом не зло, но с силой хлестанул ее, как норовистую кобылицу, по крутому бедру, она давно это заслужила. Алина от неожиданности вскрикнула и закрыла лицо руками. Он наблюдал, что будет дальше.

— Еще, — вдруг сказала она умоляюще.

Понять это своенравное создание было трудно. Но в любом случае это было бы слишком. Он сломал прут и бросил его в кусты.

— Еще! — она подошла к нему, и глаза у нее были почти безумные, — ну что же вы?.. Вы… вы даже ударить меня не хотите!

Девушка была так возбуждена, что даже откровенна. На ее гладкой загорелой коже проступали капельки пота, вздымалась от глубоких вдохов туго стянутая купальником грудь. «Почему, собственно, я должен от нее отказываться»? — подумал тогда Ричард, — «только потому, что она была подружкой сына? Мне ли, в конце концов, не наплевать на все на свете»? Он положил ей руки на бедра и привлек к себе.

— Обойдемся без садомазохизма.

И увидел на ее лице неопределенное выражение, которое можно было перевести одним словом: «Наконец-то»!

Наконец-то ты попался, Ричард! Такой очумелой любовницы у него еще не было. С ней оказалось как-то не важно, что островок для подобных занятий не приспособлен. Они промучили друг друга до заката. Как в бреду.

— Такая экзотика не для меня, — сказал он потом, — я предпочитаю обыкновенную кровать.

Алина довольно улыбалась.

— Ничего не имею против.

Это означало, что она рассчитывает на продолжение. Сначала это показалось ему излишним.

— Зачем тебе это нужно?

— Вы еще спрашиваете?

— Лето, жара, хворостина… не знаю, что на тебя так подействовало?

— Я с четвертого класса знала, что буду вашей любовницей. А жара тут ни при чем.

— Так уж и с четвертого? — усмехнулся он.

— Вру, конечно, — кивнула Алина, — со второго.

Она уже не волновалась и не бесилась. Она была уверена, что теперь он от нее никуда не денется. Что, впрочем, и произошло. Он вспомнил Флоренсию и решил, что она права, и Алина как раз та самая легкомысленная женщина, которая ему нужна.

Они лежали в гримерной на ковре.

— Ты не торопишься? — спросила Алина, подозрительно щуря глаза.

— На этот раз нет.

— Что так? Твоя красотка научилась обходиться без тебя? Разлюбила что ли?

— Прекрати, я устал.

— От чего?

— Объяснять, что это совсем не то.

— Я не знаю, что это, но хочу предупредить. Я не намерена тебя уступать ни одной земной женщине, а уж этой инопланетной штучке — тем более.

— Если б ты только знала, — вздохнул Ричард, — какую ерунду ты говоришь…

Алина хотела что-то добавить, но потом раздумала.

— Слушай, а как ей спектакль? Понравился?

— По-моему, она в восторге. У тебя не было более внимательного зрителя, чем Зела.

— Надо же… Надеюсь, она поняла теперь, что у людей не все так просто?

Ольгерд приземлился во внутреннем дворе замка. Его еще называли Крепостью Белых Сов. Ни одной белой совы он в округе не встречал, но название замку почему-то шло. Бабушка Илга вышла его встретить прямо на улицу, хотя давно уже предпочитала никуда не выходить. Слишком стара была, ей перевалило за сто сорок.

На ней было длинное платье, вязаная шаль на сутулых плечах, волосы убраны под чепчик. Бабушка Илга соответствовала интерьеру своего замка, как будто вышла из двенадцатого столетия.

— Ты один, милый? — спросила она, обнимая наклонившегося к ней Ольгерда.

— Да, ба. Всем вечно некогда.

— Это называется по-другому. Просто мой сын и моя внучка меня не любят. Ты один меня любишь, дорогой. Пойдем, детка, я не хочу стоять на ветру.

— Бабушка, они тебя любят, — уверял Ольгерд, направляясь за ней в ворота левой башни, которая была оборудована новейшей техникой и, собственно, и являлась жилым помещением. Все остальное было отдано под музей.

— Где эта вертихвостка?

— Ингерда? С подругами.

— А Ричард?

— Ой, ба, не говори. У Ричарда сейчас полный завал.

— У него вечно что-нибудь.

В башне работал лифт. Ольгерд спокойно взбежал бы на третий этаж по крутым ступеням, как делал это в детстве, но бабушка ходить не любила. Даже по комнатам она предпочитала разъезжать в кресле.

— Знаю-знаю, зачем тебя прислали, — улыбнулась она, традиционно разливая чай во вполне современные чашки, все старьё осталось в главном корпусе, — за костюмами?

— Скоро ведь Карнавал, — виновато сказал Ольгерд.

Ему и в самом деле было стыдно, что они все так редко навещают бабушку. Два раза в году это случалось непременно. Во время летнего и зимнего Карнавалов они забирали из музея костюмы, а потом возвращали их на место.

— Ешь варенье, детка. Я сама варила, без всяких роботов.

— Спасибо, ба, очень вкусно.

— Еще бы.

— Сегодня нет экскурсий?

— Экскурсии по средам и пятницам. Пора бы запомнить.

— Извини, бабушка. Расписание-то меняется.

— В этом замке уже лет пятьсот ничего не меняется.

Разговор с ней всегда превращался в сплошное оправдывание. Может, поэтому они все и прилетали к ней так редко. Бабушка Илга почему-то не желала этого понимать. Еще у нее было что-то с памятью, она все время забывала, что Шейла погибла, и не переставала ворчать на нее. Прочие мелочи, она не помнила и подавно.