Алексей Павловский - Опыты

Наш инженер, живущий как раз таки в оккупированном Стрые, говорит, что у Урлы появились новые секретные кони, ламповые и под DOS. Электромагнитный импульс им по барабану, но они страшно тупые и ходят медленно, чтобы не побить лампы, потому в бою неприменимы. А ещё лошади кушают овёс, и прошлой зимой половина из них вульгарно передохла с голоду из-за наших шуточек на коммуникациях. Непонятно только, откуда берутся новые лошади — видимо, у них под Свердловском какие-то могучие конные курятники.

Восточные же орлы животных не мучают, но берут бесшабашностью. От этого они, конечно, несут дополнительные потери, погибая не от рук противника, а от собственной молодецкой удали — и в большом количестве. Но связываться с ними крайне опасно и неприятно: как воевать с человеком, который верит в собственное бессмертие, а на крайний случай — посмертие с пышными гуриями в садах у Горного Старца?

А посередине мы, с автоматами, станковыми ШКАСами и забавными самоделками на транзисторах, которые нам поставляют мастерские Жидского Схрона, то есть расположенные в схроне на горе Жид. В некотором роде, процветаем, но перспектив никаких. Потому что армия разбита и капитулировала, и у Них Там Наверху речь идёт не о Гуцульских Карпатах, а об Уральских, Узбекских или, на крайний случай, Румынских…

Я сидел у костра и тупо тыкал в него палкой в поисках картошки, но попадались только цилиндрики джеммеров, которые там заряжались. От каждого тянулся провод вниз, в лощину ручья, где в воде лежал рельс. Термопара, однако. Ещё в ручье лежало, по моим прикидкам, пять тел, регулярно издававших рвотные звуки — в последней автоколонне оказался яростный узбек с отвратительными химическими гранатами. Он кидался ими. Они взрывались. Последствия — в ручье. Время от времени то один, то другой джеммер сыто квакал, и я выкатывал его в сторону — остывать. Зарядился.

— Надо было картошку позже закладывать. — Подытожил лейтенант Михульский. В этом сочетании — «лейтенант Михульский»- мне чудилось что-то обманное, нелепое, от Хармса, но тем не менее человек с таким невероятным именем командовал нами.

Казалось бы, какая разница, как зовут человека и как его называют? Однако, она есть, что-то такое, скрытое за словами, за смыслами и даже за тем, что за смыслами. Почему, например, «Александр Сергеевич Пушкин» (и никогда — просто: «Александр Пушкин»)? Но при этом: «Булат Окуджава» (а не «Булат Шалвович»)? Есть комбинации двух-трёх простых слов, ни вместе, ни порознь, казалось бы, ни к чему не обязывающих, но тем не менее определяющих место, время и образ человека с точностью до градуса широты, десятилетия и очертаний крыльев носа. Например, «Гордая дочь полковника-южанина»- это отнюдь не Марина Цыбаева из Владикавказа, 1996, а точно и неизбежно Мэри Ли Льюис из Луизианы, 1863. Такие языковые связи мимолётны и недолговечны, и если Пушкин пишет очевидное: «…Бранил Гомера, Демокрита, зато читал Адама Смита и был великий эконом…», то нынешним нам без энциклопедии и словаря возможно понять только «Отца», который «понять его не мог, и земли отдавал в залог.» И если из современника «Ярославна кычет на забрале» вышибало поток слёз, то нам уже пофиг. Ну, поэзия. Ну, кычет. Кукует. Ку-ку. Ну, и?

Есть что-то такое и в «лейтенанте Михульском», что бередит мозжечок, но, чёрт возьми, что?

— Надо было картошку позже закладывать. — Подытожил лейтенант Михульский. Ведь есть же в этом прозвании что-то обманное, нелепое, от Хармса, но тем не менее человек с таким невероятным именем командовал нами. Пятнадцатью человеками. Бывшим разведвзводом. Сейчас он сидел напротив меня и любовно чистил свой «Хеклер-Кох»- автомат причудливой формы и тёмной судьбы, предмет зависти всего батальона. — Сейчас без ужина останемся.

— А мы бы и так без него остались, — ответил я, уловив-таки одну картошку, — здесь половина джеммеров — барахло старое, выкинуть давно пора. Жалеем всё, жалеем, а они заряжаться будут до утра, и через двое суток всё равно разрядятся. Кинешь такой в конягу, и что?

— Кинешь второй. Вообще, надо, конечно, но это же на Магура Жиде топать! Ты их потащишь? — он кивнул на ручей. В ручье икнуло.

— Ну, потом как-нибудь…

— Во-во, «потом как-нибудь»! Третий месяц уже «потом как-нибудь». У нас же вечно «то понос, то золотуха». О, достань мне тоже картошку! Или две…

Я принялся сосредоточенно копаться в углях:

— Ну, во-первых, не «достань», а «найди», а во-вторых где «пожалуйста»?

— А я тебе потом спасибо скажу.

— И я тоже. — Из тьмы выступила белая фигура. Это был наш новобранец, Виталик Цар. Местный интеллигент, славившийся своим пацифизмом и потрясающими подштанниками. Они-то и сияли во тьме. Виталик был мокрый как мышь, потому что из ручья. — Вроде отпустило, и теперь дико хочется жрать.

Михульский сдул последнюю пылинку со ствола и, пугающе стремительно, с хрустом, собрав свой «Хеклер-Кох», прислонил его к дереву. Это было красиво.

— Разрешаю закрыть рты. — Сказал он командным голосом. — А тебе, Виталик, ещё крупно повезло. Во-первых, могли напороться на фосген. Ну, это ладно, сдох бы и сдох. А вот взвод Родченко в прошлом году у Подобовца закидали такими весёлыми американскими гранатками, что они еле ушли.

Театральная пауза.

— Шо за гранатки? — Не выдержал Виталик.

— А их несло всю обратную дорогу, прямо на ходу, а потом ещё две недели. Все Карпаты обдристали. В двадцать пять задниц. Я их видел сразу после этого. В Родченко два метра росту, так вот он тогда весил килограмм пятьдесят, не больше, и был бледно-зелёный. И до сих пор овсянку жрёт.

— Дебильная война! — Возмутился Цар. Его подштанники взметнулись к ручью, и уже оттуда донёсся его трудный голос:

— Усраться за Родину! Блевать за Родину! Боевые лошади-тамагочи!.. Да здравствуют Узбекские Карпаты! Лейтенант, да за что мы воюем? Может, прекратить весь этот бред, да по домам? Ну, будут Карпаты филиалом Уральского хребта, и что? А так, глядишь, ещё и чесаться за Родину придётся! Да забить на всё!

— Рядовой Цар! — Рявкнул лейтенант. — Ты мне дисциплину не разлагай! Проблевавшись, извольте сесть к костру и слушать, что вам скажут. Я орать не намерен.

Павловский, дай мне, пожалуйста, ещё одну картошку. Ага, и соль. Спасибо. Ну, вот, и остальные подтянулись, и Виталик ползёт. Так вот, даже дебилу ясно, что именно эту кампанию мы безнадёжно просрали, благодаря генералам Дрымбе и Шаховскому, пусть земля им будет пухом. И в ближайшие несколько лет вместо ксёндзов будут у нас муллы или партсекретари. Но это всё не важно, а важно то, что мы делаем здесь и сейчас, кто мы такие и кем себя ощущаем. Человек никогда не воюет за Родину, за Сталина и за Юрия Гагарина. Только и исключительно за себя, за то, что ему лично дорого и ценно. Мне, грешному, и Родина, и Сталин, и патриотизм — в слот не впились. Я дерусь только и исключительно за своё достоинство, за право ощущать себя по утрам человеком. Чёрт его знает, может узбеки дерутся за то же, да только не верится, больно уж далеко от дома забрались ребята.